Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Сталин отнюдь не обманывался на счет кричавшего проклятия Троцкому и Зиновьеву зала. И уж, конечно, его не вводили в заблуждение всего три тысячи партийцев, поддержавших оппозицию. Все дело в том, какие это партийцы! Многие из них продолжали занимать высокие посты в партии и правительстве и стоили тысяч простых членов партии.

Да, сейчас они затаились, вот только навсегда ли? И кто знает, не поменяют ли они снова свои убеждения, как только что поменяли их под его силой? Подобные метаморфозы он видел много раз.

Взять того же Тухачевского. Троцкий вскормил его, можно сказать, со своей руки, холил и лелеял, но как только запахло жареным, он предал своего благодетеля и переметнулся к тому самому Ворошилову, которого презирал всеми фибрами своей дворянской души. А сколько их было, таких Тухачевских во всей армии, которая и по сей день считала своим вождем отнюдь не его, а все того же Троцкого. И все вместе это означало только одно: борьба еще не кончена и решающие сражения — еще впереди...

И Сталин не ошибся. По той простой причине, что он смог разгромить оппозицию только организационно, но отнюдь не идейно. Особенно это касалось левой оппозиции, поскольку именно ее идеи начинала претворять в жизнь победившая ее партия. Она сохранила некоторую часть своих подпольных структур, печатала листовки, а в одиннадцатую годовщину Октябрьской революции провела свои демонстрации сразу в нескольких городах страны. Именно представители левой оппозиции после массовых арестов троцкистов в Киеве организовали в СССР первую демонстрацию против репрессивных органов.

Тем не менее оппозиция была обречена. И одной из главных причин ее поражения явилось то, что она не мыслила своего существования вне партии. Хотя та партия, в которую они вступали, ох, как отличалась от той партии, из которой их исключили. Первая была партией ленинской с ее установкой на единство и свободой мнений, а другая — партия сталинская, где побеждали не идеи, а преданность ее генеральному секретарю и уже полное непонимание тех сложнейших экономических и политических процессов, которые происходили в стране.

И по сей день в очень многих работах по истории сталинского периода можно узнать о том, каким плохим был Троцкий и каким хорошим Сталин. Более того, читая иного историка, создается впечатление, что победа Сталина над оппозицией была чуть ли не самым счастливым событием в истории нашей страны.

«Поражение Троцкого, — с великим восторгом пишет известный российский историк Ю. Емельянов, — означало, что страна окончательно освобождалась от людей, которые видели ее будущее лишь в слепом подчинении стихии мировых политических и хозяйственных процессов. Страна выбирала курс на создание своей современной экономики, высокоразвитой науки и техники, могучей армии... Троцкий же был отброшен на обочину исторического пути развития...»

Ничего не скажешь, звучит по-коммунистически, и особенно впечатляет «обочина». И со всем этим можно было бы согласиться, если бы это и... на самом деле было так.

Да, можно приветствовать победу над любой оппозицией, если бы после этого народ и зажил бы пусть и не счастливой, но уж, во всяком случае, достойной жизнью. Но какой был смысл во всей этой возне с Троцким, если после его изгнания Сталин принялся проповедовать его идеи? Во всяком случае, в сельском хозяйстве, где всего за несколько лет он уничтожил весь цвет российского крестьянства.

Может быть, победа над Троцким и Зиновьевым дала расцвет «могучей армии», которой руководил бездарный Ворошилов и которая уже в Финляндии показала полную беспомощность и отступила в 1941 году до Москвы? А бесконечное избиение лучших научных, военных, творческих и тех же партийных кадров? Это что — тоже достижение победы над оппозицией? Или Емельянов забыл, что именно благодаря Сталину в Советском Союзе в течение шести с лишним десятков лет человек не мог назвать белое черным, а черное белым?

Да, Сталин «освободился» от Троцкого, Каменева, Зиновьева, Радека, Преображенского, Рыкова, Томского и многих других партийных лидеров. Но кого он привел им на смену? Мехлис, Ворошилов, Жданов, Тимошенко, Молотов, Микоян, Берия, Маленков, Суслов — все эти имена и по сей день воспринимаются как нечто нарицательное.

И каким бы ни был «плохим» Троцкий, вряд ли кому-нибудь придет в голову сравнивать его по одаренности с Мехлисом или тем же Ждановым, которые за всю свою жизнь не высказали ни одной живой и интересной мысли. Да, вполне возможно, что по тем сложным временам, когда в партии уже не было Ленина, страна куда больше нуждалась в известной определенности, а не в борьбе идей. Но это вовсе не означало, что эта самая определенность должна была выразиться в ее избиении на протяжении почти тридцати лет, которая опоясана ее колючей проволокой ГУЛАГа и превратила ее народ в бессловесную аморфную массу. И если именно в этом видится заслуга победы над Троцким и Зиновьевым, то, по большому счету, это пиррова победа...

И все же XV съезд вошел в историю отнюдь не окончательным прославлением Станина, а тем, что именно на нем был взят курс на коллективизацию.

Оно и понятно. К началу 1927 года снова обозначился хлебный кризис. Возникли трудности со снабжением городов. Кулаки и середняки не спешили продавать государству хлеб и ждали более выгодных цен и столь нужных селу промышленных товаров. Конечно, оппозиция попыталась использовать перебои с хлебом в своих целях, и Каменев обвинил политическое руководство в недооценке капиталистических элементов в деревне и призвал ужесточить курс против кулаков.

Однако Сталин возразил.

— Не правы те товарищи, — сказал он, — которые думают, что можно и нужно покончить с кулаком в порядке административных мер, через ГПУ: сказал, приложил печать и точка. Это средство легкое, но далеко не действенное. Кулака надо взять мерами экономического порядка. И на основе советской законности. А советская законность есть не пустая фраза...

Да, а в этом Сталин был трижды прав. Советская законность никогда не была пустой фразой, поскольку всегда стояла не на страже закона, а охраняла партию. Сталину вторил Молотов, который в своем докладе о работе партии говорил о том, что «развитие индивидуального хозяйства по пути к социализму есть путь медленный и длительный» и что в этом процессе недопустимо насилие.

— Тот, — говорил он, — кто теперь предлагает нам эту политику принудительного займа, принудительного изъятия 150—200 млн. пудов хлеба, хотя бы у десяти процентов крестьянских хозяйств, т.е. не только у кулацкого, но и у части середняцкого слоя деревни, то, каким бы добрым желанием ни было это предложение проникнуто, — тот враг рабочих и крестьян, враг союза рабочих и крестьян...