Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

И сегодня так и не установлено, на самом ли деле Яков сдался в плен. Есть версия, согласно которой он был захвачен специально посланными за ним немецкими диверсантами. Но в то же время точно известно, что документов у захваченного (или сдавшегося) в плен Якова не было, и немцы не сразу поняли, кто же попал им в руки.

Вдоволь накричавшись о сдаче в плен сына «верховного заправилы», немцы отвезли Якова в Берлин, где поселили в роскошном отеле «Адлон» вместе с несколькими грузинами-эмигрантами. Однако склонить Якова к сотрудничеству со своей разведкой немцам так и не удалось, и в начале 1942 года его перевели в концентрационный лагерь «Офлаг XIII-D» в Хаммельбурге. В покое его, понятно, не оставили и там, однако Яков стоял насмерть, и его отправили в лагерь смерти Заксенхаузен, где имелось специальное отделение для родственников высокопоставленных лиц из числа противника.

Почти год прожил Яков в этом страшном лагере и, согласно одной из версий, 14 апреля 1943 года покончил с собой после скандала с одним их английских военнопленных. Кушинг, как звали англичанина, обвинил Якова в моральной нечистоплотности, Яков ответил что-то резкое. В ссору включились остальные пленники, один из них по фамилии 0‘Брайен назвал Якова «большевистской свиньей», а Кушинг сильно ударил его по лицу.

Как видно, это явилось последней каплей для никогда не отличавшегося психологическим равновесием Якова, и тем же вечером он демонстративно бросился в нейтральную зону. Охрана открыла огонь. Яков был убит.

«Несколько раз мне удавалось встретиться с Яковом с глазу на глаз, — вспоминал один из товарищей Якова по лагерю австрийский репортер Кейс Хупер. — Он рассказывал о том, что никогда не делал немцам никаких заявлений и просил, если ему больше не придется увидеть своей Родины, сообщить отцу, что он остался верен воинскому долгу. Все, что состряпала фашистская пропаганда, — ложь».

Яков погиб, а легенда о нем продолжала жить. Согласно ей, он каким-то чудесным способом бежал из лагеря и стал партизаном в Италии. Там «капитан Монти», как стали называть Якова, женился на итальянке и красиво погиб в конце войны, оставив двух сирот. Наверное, и самому отцу хотелось бы, чтобы его непутевый сын закончил свою толком не сложившуюся жизнь именно так. Но, увы... то была всего лишь легенда...

Но все это будет потом, а пока решалась судьба Киева. На этот раз сдать столицу Украины Сталина уговаривали Шапошников и Василевский. Сталин снова ответил отказом и, крайне недовольный военачальниками, обвинил их в поисках линии наименьшего сопротивления. Но уже на следующий день он изменил свое мнение и за ужином вместе с Молотовым, Щербаковым и Маленковым поздравил Жукова с успешной операцией под Ельней, в результате которой немцам пришлось вести тяжелые оборонительные бои. Жуков выслушал поздравления и... заговорил о сдаче столицы Украины.

Сталин не выразил никакого гнева и приказал ему вместе с Тимошенко и Шапошниковым еще раз обсудить вопрос и доложить ему окончательное решение. А когда это было сделано, разрешил... начать частичную эвакуацию войск на левый берег Днепра. Даже сейчас, по словам Василевского, Сталин и слышать не хотел о сдаче Киева, раздражался и выходил из себя. Под горячую руку он снял с должности главкома Юго-Западного направления Буденного, который тоже «стоял» за сдачу Киева.

Проявляя редкое даже для него упрямство, он спорил, выходил из себя и требовал сделать все возможное, а скорее уже невозможное, но Киев не сдавать. Однако все было напрасно. Несмотря на отчаянное сопротивление, советские войска были уже просто не в силах противостоять мощному напору немецких армий, и после мучительных размышлений ночью 18 сентября Сталин подписал приказ, согласно которому войскам надлежало оставить Киевский укрепрайон и переправиться на левый берег Днепра.

Сказать, что Сталин был вне себя от страшной катастрофы на Юго-Западном фронте, значит, не сказать ничего. Он рвал и метал и весь свой далеко не самый праведный гнев излил на Хрущева и Тимошенко, обещав отдать под суд военного трибунала первого и чуть было не отправив в отставку второго.

Конечно, можно упрекать Сталина за его упрямство. Однако надо понимать, что значила для всей страны сдача Киева. Да и те огромные жертвы, которые Красная Армия потерпела в страшных боях, не пропали даром. «Враг, — писал А.М. Василевский, — добился успеха дорогой ценой. Красная Армия в ожесточенных боях разгромила 10 кадровых дивизий противника. Он потерял более 100 тысяч солдат и офицеров... Более месяца сдерживали советские войска группу армии «Центр» действиями на киевском направлении. Это было очень важно для подготовки битвы под Москвой».

Но беда, как известно, одна не ходит, и едва Сталин отошел от киевской катастрофы, как над страной нависла еще одна и куда более страшная беда. Катастрофическая ситуация сложилась вокруг Ленинграда, и Сталин в своей телеграмме секретарю горкома партии А.А. Кузнецову выражал опасение, что «Ленинград будет сдан идиотски глупо» и с естественным раздражением вопрошал, чем же занят в столь критический момент командующий Северо-Западным направлением Ворошилов. «Они, — писал он, — даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринять против такой опасности. Они заняты исканием новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди — ничего не пойму... Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке? Не кажется ли тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке? Что за человек Попов (командующий Ленинградским фронтом. — Прим. авт.)? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду?»

Понять возмущение Сталина можно, и все же на свой чисто риторический вопрос «Что это за люди?», именно он мог бы ответить лучше других. Не он ли горой стоял за Ворошилова, когда его и других «хороших ребят» Троцкий требовал гнать со всех командных должностей? Не он ли видел всю беспомощность «первого маршала» во время финской войны и не снял его с должности наркома обороны? И в конце концов, не сам ли Сталин поставил его руководить Северо-Западным фронтом, прекрасно зная намерение Гитлера сравнять Ленинград с землей?

С каждым днем Сталин возмущался все больше и, в конце концов, выразил все свое негодование в очередной телеграмме Ворошилову и Жданову. «Нас возмущает, — отбросив всякую дипломатию, писал он, — ваше поведение, выражающееся в том, что вы сообщаете нам только о потере той или иной местности, но обычно ни слова не сообщаете о том, какие же вами приняты меры для того, чтобы перестать терять города и станции... Будет ли конец потерям?»