Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

На следующий день он потребовал остановить продвижение войск к столице, на что Корнилов ответил отказом. Уже прекрасно понимая, что его предали, он приказал Крымову в случае необходимости «оказать давление на правительство».

Керенский объявил Корнилова мятежником и... впал в панику, не зная, что ему делать. Советы тоже подумывали о бегстве, и только большевики чувствовали себя в своей тарелке. Под «шумок» они получали у совершенно растерянного правительства оружие. Якобы для обороны столицы от предателей революции. В наступавшие на столицу части были посланы умелые агитаторы, разагитированные железнодорожники и станционные комитеты загоняли вагоны с «мятежниками» в тупики и разбирали пути.

Но даже сейчас все могло закончиться по-другому, будь с войсками их командиры. Но, увы... Крымов находился в Луге, Краснов арестован, а сам Корнилов пребывал в Могилеве. Оставить Ставку он не мог. Для того чтобы спасти Корнилова и других генералов, Алексеев согласился занять должность начальника штаба у Керенского, настаивавшего на военно-революционном суде.

Корнилов, Романовский, Лукомский и еще несколько человек были арестованы и заточены в монастырь городка Быхова. После чего Алексеев ушел в

отставку. Что же касается Крымова, то он, опять же обманом, был вызван в Петроград, где и высказал предателю-премьеру все, что о нем думал. Затем, выйдя из кабинета Керенского, генерал выстрелил себе в сердце. К несчастью, рана оказалась не смертельной, и генерала добили в госпитале.

Так печально закончилась попытка навести в России порядок, которая могла даровать ей совершенно иную судьбу и раз и навсегда поставить крест на большевистских экспериментах.

Как это ни печально, но, изучая драму Корнилова, в который уже раз убеждаешься, что в политике порядочным людям делать нечего. И не трудно себе представить, как поступил бы на его месте тот же Ленин. Кто-кто, а он бы загнал Керенского в угол, наобещав ему сто коробов, а потом бы повесил...

2 августа новый Верховный главнокомандующий, военный министр и премьер-министр А.Ф. Керенский приказал 3-му конному корпусу прибыть в Петроград. Затем сформировал новый кабинет министров, на этот раз уже социалистический, подрубив таким образом тот самый сук, на котором еще кое-как умудрялся сидеть.

Благополучно заседавшие в Советах эсеры и меньшевики из все позволявших превращались во все запрещавших, чего развращенные ими массы принять уже не могли и потянулись к тем, кто по-прежнему кричал, выражаясь языком героев Достоевского: «Все дозволено!» То есть к большевикам...

Расколотыми оказались не только Советы, но и сами партии меньшевиков и эсеров. Мартов увел к большевикам меньшевиков-интернационалистов, а Мария Спиридонова — левых эсеров. Больше всех выиграли большевики. Они сумели прекрасно воспользоваться корниловским мятежом и, поддержав Временное правительство, не только создали красногвардейские отряды, но и хорошо вооружили их под предлогом будущих боев с военным диктатором.

Именно тогда большевики пошли на тот самый союз с левым крылом «социал-предателей», о котором Сталин говорил на партийной конференции, и левые меньшевики и эсеры на время стали их лучшими друзьями. Корниловский мятеж потерпел поражение, военная диктатура не прошла, но в то же время он стал своеобразным водоразделом в истории русской революции, поскольку Временное правительство не только утратило контроль над армией, но и окончательно потеряло способность влиять на ход событий. Меньшевики отозвали из него своих представителей, и правительственная коалиция развалилась.

Наконец-то сбылась голубая мечта Ленина: Советы практически по всей стране большевизировались, и уже на следующий после разгрома корниловского наступления день Петроградский Совет перешел на сторону большевиков. А еще через четыре дня, 5 сентября, большевики получили власть и в Московском Совете.

Но самое интересное во всей этой истории то, что ни меньшевики, ни эсеры, ни большевики даже и не думали о том, что установленная Корниловым военная диктатура смогла бы навести в измученной и ошалевшей от пьяной свободы стране хоть какой-нибудь порядок. Да и не о порядке думали все эти люди... о власти...

Что же касается самого Корнилова, то он прошел свой крестный путь русского патриота до конца. Перед самым штурмом Екатеринодара в домик, где размещался его штаб, попал снаряд. Израненного генерала вынесли на свежий воздух, где он и скончался на руках Деникина. Чтобы не травмировать армию, смерть Корнилова попытались скрыть.

Но... куда там... Трагическая весть мгновенно облетела армию, и прошедшие ад Ледового похода офицеры плакали, не стыдясь слез. Тело Корнилова положили в простой сосновый фоб, тайно отпели и тайно похоронили. Но, увы... красноармейцы нашли тело Лавра Георгиевича, повесили на дереве и с гоготом и руганью надругались над ним, кромсая его шашками. Затем в присутствии каких-то высокопоставленных комиссаров то, что осталось от тела Корнилова, сожгли и долго плясали на месте уже потухшего костра.

Летом 1918-го на месте гибели легендарного генерала установили деревянный крест, рядом с которым похоронили его жену. Но и ей не дали упокоиться в родной земле, и после того как большевики снова пришли на Кубань, крест был сожжен, а одинокая могила разорена... Так большевики мстили, возможно, самому талантливому военачальнику России. Мстили за то, что он был и оставался человеком, мстили за то, за что всегда бездарности мстят таланту.

К великой радости большевиков, порядок в стране так и не был наведен, и осенью 1917 года Россия переживала новый кризис. Политический и социальный хаос усугублялся полнейшим развалом экономики, заработная плата рабочих не успевала расти за быстрым повышением цен. Началась стремительная инфляция. Объем промышленного производства упал почти на 40%. Под угрозой остановки оказался транспорт.

Министр сельского хозяйства Чернов так ничего и не сделал для крестьян, и те посматривали на эсеров все с большим недоверием. Последней попыткой навести хоть какой-то порядок стало созванное 12 сентября 1917 года Всероссийское демократическое совещание, в котором приняли участие представители социалистических партий, Советов, профсоюзов, торгово-промышленных кругов и воинских частей.

Совещание избрало Предпарламент (Временный совет республики), который рабочие очень метко окрестили «предбанником». Но дальше общих рассуждений и дебатов дело не пошло и на этот раз...

Скрывавшийся теперь в Гельсингфорсе Ленин увидел в кризисе власти новую возможность для ее захвата и заваливал своих соратников записками с требованием немедленно начать подготовку к вооруженному восстанию. В самом обыкновенном бунте небольшой группы немецких моряков он умудрился увидеть из туманной Финляндии зарево революции в Германии и убедительно для себя самого доказал наличие «революционных элементов» и «объективных и субъективных условий» для взрыва.