Коллектив авторов - Сравнительное богословие. Книга 2

Так, например, одна из газет в статье «Мы не знаем кто это сделал» даёт такое сообщение: «Как считает бывший шеф Скотленд-Ярда Джон Стивенс, террористы «были наверняка британцами», а не «карикатурными фанатиками “Аль-Каиды”, родившимися в безвестных деревушках Алжира или Афганистана. Уж слишком хорошо, считает он, были организованы и произведены взрывы».

То есть и в случае терактов в Лондоне мы как раз сталкиваемся с тем, о чём было сказано выше: есть объективная реальность (в соответствии с заявлениями официальных лиц Лондона, теракты организованы и совершены британскими поданными пакистанской национальности) и есть мифологизированное объяснение реальности (их совершили представители “Аль-Каиды” — организации далеко не самодеятельной, а реально взращиваемой на протяжении десятилетий спецслужбами самого Запада, вследствие чего на неё списать можно всё, что потребуется реальным заправилам глобальной политики и главам государств Запада).

Иными словами, как и в середине XX века, встаёт вопрос — существуют ли в природе эти таинственные заправилы глобальной политики и кто «ОНИ»?либо «ОНИ» и их деятельность — политический миф маргиналов, которому за первым планом реальных очевидных событий соответствует некий второй план реальности, ничего общего не имеющий с мифом?

Отвечая на такого рода вопросы о реальности или мифичности каких-то явлений, желательно не попасть во власть иного мифа, [208]чтобы не уподобиться мифическому циклопу Полифему. После того, как его ослепил Одиссей, представившись циклопу под именем «Никто», [209]на вопли раненного Полифема сбежались остальные циклопы. На их вопросы о том, что он так вопит и кто его обидел, Полифем искренне отвечал: «Никто». Такой ответ успокоил остальных циклопов, и они разошлись по своим делам, оставив Полифема наедине с его горем и предоставив тем самым Одиссею со товарищи возможность беспрепятственно покинуть “гостеприимный” остров циклопов, где некоторых спутников Одиссея Полифем съел.

ОНИ — не миф, но ОНИ («мировая закулиса») — спрятались за мифами.

Ещё один мистический знак, связанный с пагубностью античной мифологии, был оставлен потомкам несколько раньше — в середине XX века — но напрямую он касается и совсем недалёкого прошлого. Глава СССР И.В.Сталин употреблял ссылки на мифологические эпизоды в качестве метафор [210]в своих речах. Так, в своём заключительном слове на пленуме ЦК ВКП(б) 5 марта 1937 годаИ.В. Сталин сравнил партию с мифическим героем Антеем — сыном земли, приобретавшим новые силы от прикосновения к матери. Сталин сказал: «Я думаю, что большевики напоминают нам героя греческой мифологии, Антея. Они, так же, как и Антей, сильны тем, что держат связь со своей матерью, с массами, которые породили, вскормили и воспитали их. И пока они держат связь со своей матерью, с народом, они имеют все шансы на то, чтобы остаться непобедимыми». [211]

Содержательно И.В.Сталин оказался прав: большевики должны непрерывно держать связь с народом, не отрываться от трудящихся масс, не “элитаризоваться”. Однако, непобедимость любого народа (а тем более народа многонациональной Русской цивилизации) основывается в первую очередь на наличии в народе концептуально властного (собственного жреческого) ядра, способного проводить в жизнь независимую от НИХ (от «мировой закулисы» — продолжателей дела древнеегипетского “жречества”) внутреннюю, внешнюю и глобальную политику. Из всех членов партии таким концептуально властным был один лишь автор вышеупомянутой метафоры — И.В.Сталин. Многие высшие партийные чины, хоть и были преданы делу партии, но на уровне глобальной ответственности были больше хорошими исполнителями. А основная партийная масса была безвольна, труслива и ждала указаний сверху.

Поэтому И.В.Сталин оказался прав и в остальном высказывании в его метафоре: как только концептуальная властность СССР была упразднена — после убийства И.В.Сталина — партийная “элита” ничего не смогла противопоставить ИХ глобальному сценарию в отношении СССР. К тому же устранение лично И.В.Сталина в последнее десятилетие перед войной и после победы СССР — стало одной из основных ИХ целей. Поскольку лишить СССР-“Антея” силы можно было лишь когда не станет И.В.Сталина. Дата смерти И.В.Сталина — 5 марта 1953 года— ровно через 16 лет после того, как вождь высказал эту метафору.

Итак, хронологически метафора сработала через 16 лет после её оглашения в среду высшей партийной “элиты”. И сработала она не в позитивной части высказывания, а наоборот — члены партии не смогли стать концептуально властными и оторвались от народа. Что можно было ожидать от такого матафорического сравнения? Понимал ли И.В.Сталин опасность попадания в эгрегориальную алгоримику-матрицу античных мифов?

— Ответ на эти вопросы уже дан теоретически в конце предыдущей подглавы. И.В.Сталин, будучи концептуально властным, имея твёрдую волю, высокую меру понимания и нравственность которую поддерживал Различением Бог — обладал качеством субъектности, данной потенциально каждому Свыше. Скорее И.В.Сталин не понимал полностью опасность мифических метафор и в этом отношении он был вписан на уровне общекультурных западных ценностей [212]в ИХ сценарий. Однако, будучи субъектом управления и СССР и партией, будучи субъектом глобального управления, И.В.Сталин своей личной инициативой и волей был выше любых глобальны сценариев и их культурных оболочек (типа мифологий и идеологий) — пока билось его сердце.

Как только его сердце остановилось, партийная “элита” опустила уровень своей управленческой субъектности ниже уровня воздействия алгоритмики мифов на психику как самих себя, так и толпы советских людей. И “элита” и советская толпа (и весь СССР) стали объектом внешнего управления — ИХ концептуальной властности. Однако ОНИ для большинства так и остаются по сей день — «никто» — мифом, придуманным одиночками. Но этот миф проявил себя в алгоритмике распада СССР очень даже материально.Рассмотрим метафорически-содержательно как миф об Антее отразился в реальности распада СССР от смерти И.В.Сталина до конца XX столетия. И увидим, что И.В.Сталин оказался прав не в благих пожеланиях, а в самых плохих прогнозах, связанных с той же метафорой про Антея. Ведь греческая мифология невидимо служит неправедности ИХ глобального сценария лишь тогда, когда люди психологически слабее этого сценария — безвольны, злонравны или безнравственны и ниже уровнем понимания.

Большевизм (анти-толпо-“элитарное” явление в Русской культуре, выразившееся в период строительства социализма в понятии «большевизм») напрямую связан с борьбой против ИХ толпо-“элитарного” глобального сценария. Греческая же мифология — идейно-мифическая оболочка самого древнего толпо-“элитаризма”. Поэтому объединять эти понятия даже метафорически — значить подвергать серьёзному испытанию на уровне эгрегориального противостояния (взаимодействия эгрегоров и их матриц: а это взаимодействие естественно отражается в психике людей) [213]объект управления (СССР, партию, народ): «кто кого?». Посмотрим как отражена алгоримика “судьбы” мифического Антея-“элит” в послесталинской деградации СССР.