Эдуард Байков - Уфимская литературная критика (сборник)

Рассказ «Самородок» – это история жизни человека недюжинной физической силы, да и силы духа тоже, ибо не выжить в подобных нечеловеческих условиях без внутреннего стержня. Двухметровый юнец Анатолий совершил хулиганский поступок и был за это отправлен этапом – дело-то происходило в суровые тридцатые прошлого теперь уже века. Сокамерники заставили его бежать вместе, с тех пор начались мытарства и скитания горемыки по земле отнюдь не обетованной. Поймали, добавили в два раза больше и отправили на зону «чалиться». В лагерях провел Толик всю свою молодость. Чего только там не насмотрелся и не натерпелся. Но – выжил, и главное – остался человеком, не превратился ни в изгоя, ни в падаль. А вернувшись из мест не столь отдаленных, зажил доброй жизнью, обзавелся семьей, детишек настрогал, да еще чужих сирот набрал. Вот они, люди – имя коим «соль земли»!

«Таня» – короткий эпизод из жизни маленькой девочки-москвички, приехавшей в гости к бабушке с дедушкой. Полуторагодовалая малышка хочет быть полезной, берется за любую работу. А рядом пес Трезор, с которым сразу же подружилась. И собака в восторге – откуда взялось такое прелестное создание?!

Еще одна великолепно выписанная история о четвероногом друге – увы, с трагическим финалом – рассказ «Чара». Чара – помесь овчарки с дворнягой – не раз помогала людям. Спасла с другими собаками от напавшего медведя охранницу на складе, привела напарника к рабочему, подвернувшему ногу в лесу… Она же скалится на воровку-повариху. Та на нее и наговорила. Так уж вышло: играла рядом с Чарой девочка, оступилась, упала и раскровенила щеку. А повариха злопамятная тут как тут – дескать, собака покусала ребенка, она бешеная, надобно пристрелить. Вот и пристрелили – кто там разбираться будет, чай не человек. Нелепая случайность, стоившая жизни преданному другу людей. Да оговор мерзкой тетки, до коликов в печенке боявшейся псов. Тем, кто блудит да грешит, не только собак надобно бояться, но и их тоже – животные, они умные, все видят, все понимают. По поверью, если собака облаивает кого, знать, черт за спиной человека примостился.

Автор со знанием дела детально описывает повадки медведя, тонкости рыбной ловли на таежных речках, жизнь людей в глухой тайге. Пять с плюсом за содержательность и столько же за изображенный мир.

Вот с такими немудрящими, но занимательными и, в общем-то, поучительными историями знакомит нас умелый новеллист из Москвы Владимир Богданов.

Общая поэтика творчества В. Богданова – это высокая художественность слова, идейность изображаемого мира, выражаемая то в сентиментально-романтической, то в героико-гражданской пафосности. Художественные приемы, образы, символы и персонажи, выписываемые автором с экспрессией, подводят читателя к вдумчивому анализу окружающего бытия, мягко и ненавязчиво, но со всею своей скрытой силою заставляют разглядеть в обыденном все краски мира и поверить увиденному.

И остается лишь от всего сердца поблагодарить писателя за этот невидимый каждодневный труд, за работу, творимую в душе, когда чувства и ощущения чудесным образом преобразуются в мысли, а те – в слова. А каждое слово – написанное и произнесенное – мало-помалу, по капле, по крупице изменяет Вселенную. И благие душевные порывы, искрение слова вносят – неизменно! – свой вклад в великое противостояние Хаосу и Мраку, неся Порядок и Свет той божьей искры, что светится в душе каждого из нас.

Большое Вам спасибо, Владимир Михайлович! И… так держать!

Каждый вечер на протяжении без малого двух недель я оставался наедине с книгой столичного писателя Сергея Михайлина-Плавского – сборником рассказов «Гармошка» (Москва, издательство «Книжный сад», 2004). Начав сие вдумчивое и неспешное чтение, я рассказ за рассказом постигал удивительную систему взглядов, живую картину, полную сочных, ярких мазков и красок, великолепных образов, выписанных и выстроенных настоящим Мастером слова.

Я словно прожил вместе с писателем целую жизнь, равную эпохе – с тревожных предвоенных и тяжелых, мрачных военных лет и до нынешних, опять-таки не слишком радостных дней реставрации капитализма в России. Но между этими вехами истории и судьбы (страны, народа, отдельного человека) лежит целый пласт ценнейшей «породы» – жизнь человеческая со всеми своими перипетиями, горестями и радостями, падениями и взлетами, ненавистью и любовью, страданием и наслаждением.

И, черт возьми, она прекрасна – эта жизнь! Как прекрасна природа – колыбель человечества, земля наша, Родина… И не надо другой.

Сергей Иванович как прозаик – писатель настолько самобытный и, я бы сказал, неожиданный, что трудно сравнивать его творчество с именитыми собратьями по литературному цеху – да, наверное, и не нужно это!.. Но одно имя все же всплывает сразу же, как прочтешь пару десятков михайлинских рассказов – это, конечно, незабвенный и любимый едва не всеми Василий Шукшин. В своей переписке с московским писателем Владимиром Богдановым я ничтоже сумняшеся так и выразился: «Михайлин-Плавский – это же второй Шукшин!».

Прежде всего завораживают ненадуманные живые диалоги и монологи героев – это настоящая речь жителей российского села, простого люда – колхозников, рабочих, служащих, – переданная со всей, присущей ей выразительностью и непосредственностью, аутентичной простотой, неприхотливой певучестью, в коей слышится звучание русской души.

Эта речь русского народа, кое-где в сельской глубинке еще звучащая временами, давно уже канула в лету на гигантских урбанистических просторах индустриально-постиндустриальной страны, да и воспринимается подавляющим большинством наших современников как анахронизм. Но вот с новой силой зазвучала она на страницах книги Михайлина и, поди ж ты, пробудила в генетическо-исторической памяти какие-то радостные от узнавания, щемящие сердце отголоски далекого эха – жизни наших предков. Будто, вырвавшись из цепких лап безумно-лихорадочного бытия левиафана-мегаполиса, ты очутился под сенью святого храма, окунувшись в его полутемную прохладу и торжественную тишину. И душа замерла на мгновение и затем, стряхнув с себя пыль повседневных забот и треволнений, в восторженном порыве запела, ликуя.

Родное, близкое, дорогое, забытое – вот тот эмоционально-душевный заряд, который несут прозаические строки Сергея Михайлина, простая и одновременно причудливая канва сюжетов его произведений. Нерасторжимую связь со своим народом, с Родиной, с ее прошлым, с ее природой – бескрайними полями и густыми лесами, голубыми речками и синими озерами – чувствуешь, пускаясь в полет чтения, паря в небе писательского вдохновения и образности.