Эдуард Байков - Уфимская литературная критика. Выпуск 2

Миф создан, и если бы американский Звягинцев тогда умер (тьфу-тьфу-тьфу, конечно), то скольким киноведам можно было бы сокрушаться в своих диссертациях о том, как много выдающегося мог бы создать мэтр. Но мэтр живее всех живых, поэтому пишет сценарий и снимается в весьма странной пародии (сейчас уже задаешься вопросом, пародии ли, может, это опять то, чего мы никогда не видели?) «От заката до рассвета» (1996), выпускает в 1997 году фильм «Джеки Браун», о котором стараются не вспоминать не только критики, но и фаны. Ну и сериал про Билла с Умой Турман в главной роли. Миф рушится, мечта испаряется, поэтому судорожно высматриваем глубокий смысл между кадров и ловим в темном кинозале черную кошку. Я, откровенно говоря, и сам пытался заниматься этим плодотворным делом, но, к сожалению, как ни уговаривал сам себя, как ни таращил на экран «третий глаз», кроме голого короля, для политкорректности пусть тоже черного, не увидел ничего.

Не было бы необходимости так долго утомлять читателей, но реальность такова, что новое мифотворчество не так безобидно, как может показаться. Если все подчинено «такому, чего вы никогда не видели», то искусство стремительно движется в направлении такой страшной вещи, как профанация. Косвенным подтверждением моих опасений может послужить последний кинофестиваль в Каннах, где великий Квентин Тарантино выступил уже в качестве судии. Я не поклонник Джорджа Буша-младшего, хотя его мимика симпатичного имбецила порой умиляет. Но присвоение главного приза документальному фильму Майкла Мура «Фаренгейт 9/11», однозначно заряженному на скандал, вызывает недоумение, а заявление председателя жюри, что фильм получил главный приз за его «высочайшие кинематографические достоинства», а не за «политическое содержание», вызывает застенчивую улыбку неловкости за говорящего. То есть, если Буша заменить вождем племени Мумба-юмба с Верхней Вольты, а Саддама Хусейна вождем племени Юмба-мумба с какой-нибудь Нижней Вольты, то результат был бы тем же? Сам Тарантино на аналогичный вопрос журналистов сказал, что пока не знает, но подумает. А член каннского жюри британская актриса Тильда Свинтон была более прямодушна в своем простодушии: «Фаренгейт 9/11» является радикальным политическим фильмом, который обращается через голову нынешних американских СМИ к народу США». Ну пусть обращается, кто же против, только при чем здесь мировое киноискусство? Боюсь, Тарантино сам оказался в ловушке ожидания от него того, чего от других не ждут.

Весь пафос этой заметки, собственно, не против Квентина, все-таки он внес значительный вклад в современный кинематограф, а против зашоренности сознания наших интеллектуалов, против, если хотите, той девочки с канала «Культура», которая будет мне долго разъяснять глубокий смысл переднего сальто после двух рандат-фляков Умы Турман.

Ну и закончим патетически.

В интервью «Новым Известиям» Квентин Тарантино признался, что кино для него сродни женщине. Мне бы очень не хотелось, чтобы режиссер стал киносутенером и вывел «преданно и нежно любимую всем сердцем» на парапет – тривиальных шлюх в мире грез хватает и так.

Что и говорить, неплохая попытка опорочить… нет, не бедняжку Тарантино, надо думать, а современный американский кинематограф. Дело это неблагодарное – уж сколько сломали на этом копий, а блокбастеры с броскими названиями продолжают выходить на широкий экран пачками. Само собой, и Тарантино – как режиссер массового кино – «автоматом» подпадает под категорию «развлекальщиков». И все-таки, Тарантино – это всегда несколько больше, чем просто игровое кино.

Начнем с того, что Квентин – дитя своего времени. Дитя-убийца блокбастера-отца и криминальной комедии-матери. Уже за одно это ему большое спасибо. Но хочется также сказать о другом Квентине – о человеке. Тем более что автор вышеприведенной статьи осмотрительно сваливает в одну кучу разрозненные факты из жизни режиссера, при этом ловко орудуя «бритвой Оккама». Право же, несколько нелепым выглядит стремление свести творчество режиссера к безотцовщине, необразованности и жажде воплощения американской мечты. Что ж, все это было в жизни киномаэстро. А у кого не было? Двоечник Эйнштейн – ярчайший пример гениального недоучки. Не подумайте, что проводится параллель Эйнштейн-Тарантино, просто талант не зависит от влияния извне. Талант – внутри человека.

Глубокоуважаемый оппонент, вроде бы собираясь проанализировать кинотворение «Убить Билла», отзывается о нем лишь как о «винегрете из штампов». Уже одно то, что вместо дилогии откуда ни возьмись появляется трилогия, в дальнейшем вообще именуемая сериалом, говорит не в пользу автора статьи. А «ожидание умопомрачительной пародии» – это и есть ответ на вопрос, почему автору фильм не понравился. Нельзя увидеть в киноленте то, чего там нет.

Оговорюсь сразу, во избежание возможных недоразумений: пародийность, комизм, гротесковость, самоирония – излюбленные приемы Тарантино. «Убить Билла» – ярчайший тому пример. Ведь не по недомыслию и не из-за неусидчивости «за монтажным столиком» в фильме то здесь, то там возникают гипертрофированные «мочиловки» и – на первый взгляд – нелепые разборки. Режиссер сознательно допускает неточности, характерные для боевиков 80-х годов. Даже музыка, используемая в дилогии, подчинена одной цели – погрузить зрителя в атмосферу соответствующей киноэпохи.

Теперь самое время поговорить о внутреннем мире Тарантино, провести небольшой, весьма приблизительный и, думается, полный недочетов сеанс психоанализа применительно к дилогии (а не трилогии!) «Убить Билла». Главный герой дилогии – не Билл, не Невеста, а… сам Квентин Тарантино. Впрочем, то же самое относится и к любому автору. Сублимация – страшная штука, но с этим ничего не поделаешь. Все творчество Тарантино пронизано единым желанием – уничтожить красоту, которую любишь. Помните монолог Билла (читайте – Тарантино): «Ты думаешь, что я веду себя, как садист? Но поверь, в моих действиях ничего садистского нет. На самом деле, большим мазохистом, чем сейчас, я никогда в жизни не был»? Это он говорит, уничтожая любовь всей своей жизни. Не хотелось бы, конечно, упоминать давно набивших оскомину «неразлучников» Эроса с Танатосом, но, видимо, придется. Без них творчество Тарантино теряет всяческий смысл.

Вместе с тем, на передний план здесь выходят все-таки взаимоотношения двух прирожденных убийц, но уже не те, какие были между героями одноименного фильма. Теперь это взаимоотношения между мужчиной и женщиной в более символическом контексте. Несмотря на то что многострадальную героиню Умы Турман насилуют, избивают, хоронят заживо, несмотря на ее одержимость местью, она – человек. Пожалуй, «Убить Билла» – единственный фильм Тарантино, где он не отказывает женщине в обладании личностью. И это – заметьте – при всей ходульности такого персонажа, как Невеста.