Владимир Шигин - Герои русского броненосного флота

Сын Григория Александровича старший лейтенант Евгений Бутаков (правнук знаменитого адмирала) геройски погиб во время Новороссийской десантной операции в 1943 году в возрасте двадцати четырех лет. Вместе с ним пресекся и знаменитый морской род Бутаковых.

В 20‑х годах ХХ века, когда массово сносили памятники царским сановникам, бюст Григория Ивановича Бутакова с его могилы был перенесен в музей городской скульптуры.

Именем адмирала Григория Бутакова были названы заливы: один в Беринговом море около бухты Святого Лаврентия и на восточном берегу Сахалина, открытые в начале 80‑х годов ХIХ века командирами наших клиперов.

Снова о Григории Ивановиче вспомнили во время Великой Отечественной войны, когда возникла необходимость в возрождении имен героев русского флота. Конечно, это произошло не случайно, ведь именно через Бутакова протянулась нить преемственности старой лазаревской морской школы к эпохе парового и броненосного флота, а заложенные им основы боевого маневрирования и доныне считаются классическими.

С тех пор и до сегодняшнего дня Бутакову посвящали и посвящают статьи, книги и диссертации. Его имя вошло в пантеон великих отечественных адмиралов. Но, в отличие от других наших знаменитых флотоводцев, корабля с именем «Адмирал Бутаков» в составе советского, а потом и российского флота так и не появилось. Будем надеяться, что это когда‑нибудь все же произойдет.

В Санкт‑Петербурге, на одной из старых аллей кладбища Новодевичьего монастыря, лежит обвитый морской цепью гранитный валун. На камне надпись: «Капитан 2‑го ранга Измаил Матвеевич Зацаренный, 1850–1882 гг.». У подножия камня – якорь как символ последнего земного пристанища моряка.

…Шел 1877 год. Вступившись за порабощенных и угнетенных братьев‑болгар, Россия объявила войну Турецкой империи. В ночь на 15 июня русская армия, форсировав Дунай, вступила на многострадальную землю Болгарии. Освободительная война началась.

В эти дни тяжелый груз забот лег на плечи главного командира Черноморского флота генерал‑адъютанта Аркаса. Адмирал был моряком многоопытным, штормов и боев прошел немало, но сейчас и он терзался сомнениями: удастся ли ему сдержать удар турецкого флота? Основания для этих сомнений были веские. После окончания Крымской войны России строжайше запрещалось держать на Черном море крупные морские силы. Турция же, напротив, с каждым годом все больше и больше наращивала свой флот. К 1877 году она имела несколько мощных броненосных эскадр. Россия могла противопоставить этому лишь две круглые «поповки», предназначенные для защиты устья Дуная, да несколько старых деревянных корветов. Вся надежда адмирала была на береговые батареи да на несколько быстроходных пароходов, переданных ему на время войны.

— С этими силами, помолясь, против супостата и двинем! – объявил Аркас своим флагманам. – Вот только бы еще офицеров опытных прислали, тогда б совсем распрекрасно было! А кабы еще пушчонок подкинули…

Офицеров ему прислали, в остальном же велели обходиться своими силами. Прибывших распределяли прежде всего на отряд судов активной обороны, куда входили переданные флоту пассажирские пароходы. Среди присланных в Севастополь был и лейтенант Зацаренный.

Лейтенант был выходцем из небогатой, но большой и дружной офицерской семьи. Отец его, пехотный подполковник, был страстным почитателем великого Суворова и по этой причине своему первенцу дал весьма оригинальное и необычное имя в честь одной из побед великого полководца – Измаил. А потому, когда докучливые приятели интересовались, не является ли его имя мусульманским Исмаилом, Зацаренный неизменно ответствовал им:

— Наоборот, господа, имя мое самое что ни на есть русское, так как это имя русской победы!

Согласно предписанию лейтенанту Зацаренному назначалось явиться на пароход «Великий князь Константин», что чадно дымил трубами у Угольной пристани.

— Кто пароходом командует? – поинтересовался он, получая предписание в штабе флота.

— Макаров Степан, то же, как и вы, из лейтенантов! – отвечал ему красноносый канцелярский чиновник.

Командира парохода Зацаренный застал на верхней палубе; тот что‑то разъяснял обступившим его матросам. Как и положено, представился.

— Что окончили? – поинтересовался Макаров, пожимая руку своему новому подчиненному.

— Морской корпус и минные офицерские классы!

— Где плавали?

— На шхуне «Тунгуз» из Кронштадта к устью Амура, затем на Тихоокеанской эскадре.

— Весьма рад, что буду иметь у себя на судне столь подготовленного офицера. День на ознакомление – и принимайте дела минного офицера!

«Великий князь Константин» представлял собой старый пароход Российского общества пароходства и торговли (РОПиТ), вооруженный по случаю войны шестидюймовой мортирой и несколькими мелкими пушками. Кроме того, по настоянию капитан‑лейтенанта Макарова на пароход установили четыре малых минных катера, вооруженные шестовыми да крылатыми минами. Этими вот минами и предстояло заниматься Измаилу Зацаренному.

Ознакомившись со своим хозяйством, Зацаренный заявил Макарову напрямую:

— С пороховыми зарядами мин мы гораздо опасней для себя, чем для турок!

— Чем же можно заменить порох? – помрачнел командир «Константина».

— Нужен пироксилин! – вздохнул Зацаренный. – Хотя с ним хлопот тоже немало, особенно когда он сух и легко взрывается!

— Ну а запалы?

— Запалы с гремучей ртутью тоже дрянь изрядная! – усмехнулся минный офицер. – Они дают массу отказов, но другого на сегодняшний день у нас нет, будем обходиться этим.

Степан Макаров тут же отправился в штаб флота, что располагался в маленьком домике против Графской пристани. Там он явился к адмиралу Аркасу и вышел от него только тогда, когда тот клятвенно обещал достать необходимое количество пироксилина.

Сам Зацаренный тем временем осваивал минные катера. Целыми днями его «птички» (как их любовно называли матросы) бороздили воды Севастопольской бухты. Испытания показали, что катера из‑за носовых шестов с минами сильно зарываются в воду: «Сухум» не всходит на волну, а «Наварин» ложится на бок и черпает бортом воду.

— Наши «птички» хороши для реки, но почти бесполезны для моря! – доложил Макарову по завершении испытаний минный офицер.

— Ну и что же дальше? – сдвинул брови Макаров.

— Будем воевать на том, что есть! – рассмеялся Измаил.

А время поджимало. Со дня на день следовало ожидать активных действий турок. Поздними вечерами, когда стихал Севастопольский рейд, Макаров с Зацаренным сдвигали столы в кают‑компании, раскатывали на них огромные чертежи и приступали к созданию всевозможных усовершенствований для своего оружия. Макаров предложил новое крепление для мин‑крылаток, Зацаренный занялся разработкой дымогарной трубки на шесте. Набитая мелким пироксилином, трубка предназначалась для подрыва турецких заградительных бонов. Вскоре по Севастополю пополз слух, что константиновские офицеры запили горькую. Очевидцы говорили, что почти ежедневно наблюдали, как на «Константин» сгружали десятки ящиков с «Донским шипучим», известным в офицерской среде под названием «Шампанское‑пли».