Иван Аксаков - Еврейский вопрос

Пойдем далее. «Другие народы, – продолжает спорный документ, – распадаются на нации, мы одни не имеем никаких сограждан, а лишь религиозных последователей»… По связи мыслей присоединим сюда и соответственные, помещенные несколько ниже изречения: «Наша национальность есть религия отцов наших, другой мы не признаем никакой»… «Если вы верите, что вы, невзирая на ваши внешние национальности, остаетесь одним и единым народом, то» и т. д.… Этих ли слов ужаснулся г. Биншток, в них ли усмотрел он «колоссальную глупость»?.. Мы видим в этих словах одну строгую и фактическую истину. Евреи не имеют ни общей государственной территории, ни даже общего языка (древний еврейский язык – достояние только ученых); они рассеяны по всей вселенной среди чуждых им государств и народов, а между тем все они сознают и используют свое национальное единство. Где же основа этого единства? Не в чем ином, как в религии. Это уже такая общепризнанная истина, что ее и повторять совестно. Религия – не только основа, но и жизненный нерв, душа и суть еврейской национальности. Все мировое значение еврейского племени в истории человечества зиждется исключительно на религии; вся их собственная история до воплощения на земле Христа, Сына Божия и сына Давидова, есть «священная история» и для христианства. Евреям, избранному Богом народу, ниспослано было Откровение; им был дарован Завет, именуемый теперь «Ветхим», с обетованием, что воздвигнет Господь из недр еврейского народа Спасителя, или Мессию. Мы, христиане, почитаем это обетование уже исполненным; евреи же продолжают ожидать исполнения; этим ожиданием живут и до сих пор; только в этом ожидании и коренится для них причина их бытия как народа, как нации; только в нем и почерпнули они ту изумительную нравственную силу, с которой перенесли, рассеянные по всему миру, долгий ряд веков – преследований, гонений и мук. Если бы они в течение этого периода времени уступили и отреклись от «религии своих отцов», они бы давно исчезли в массе племен, среди которых теперь обитают. Но эта «религия отцов» для верующего еврея (а неверующий еврей-аномалия) не есть личный мистический союз с Богом, а союз народный. Верующие евреи не могут в прошлом не признавать своего народа «избранным», потому что он таким действительно был – это исповедуют и христиане: разница в том, что евреи продолжают почитать свой народ «избранным» и досель, так как продолжают чаять исполнения обетования, которое, по их представлению, состоит в явлении Мессии как царя Израилева, имеющего восстановить и превознести превыше всех царство Израилево. Поэтому Кремьё совершенно прав, говоря, что в религии отцов заключается еврейская национальность и что согражданство еврейское означает причастность к общим еврейским религиозно-политическим чаяниям. Он прав, утверждая, что никакой другой истинной национальности для еврея не существует и не может существовать, потому что всякий русский, польский, немецкий еврей – не просто русский, поляк или немец еврейского происхождения или Моисеева закона, но имеет, в силу этого самого закона, свое особое политическое прошлое и политическое будущее, другими словами: состоит в то же время гражданином прошлого национального еврейского и будущего национального же еврейского государства, находясь теперь только на перепутье времен и пространств, в рассеянии, до срока, среди чуждых национальностей. Как бы «лояльно» (по выражению одной русской еврейской газеты) евреи ни выполняли своих обязанностей по отношению к этим чуждым национальностям, все же они, эти национальности, остаются, по меткому выражению Кремьё, для евреев «внешними». Той духовной связи, которая дается единством веры, единством религиозных, нравственных, исторических и политических идеалов, не может существовать у еврея с теми нациями, среди которых, по воле случая, ему приходится жить. Если же нам возразят указанием на других инородцев и иноверцев, обитающих в нашем отечестве, то на это мы заметим, что таковые не сознают себя гражданами целой особой нации вне пределов России; не имеют никаких особых чаяний на самостоятельное бытие в будущем, не признают себя политически или граждански солидарными со всеми единоплеменниками за рубежом русского государства, а потому легче и искреннее, чем евреи, могут приобщиться к политической и исторической судьбе господствующей национальности.

«Рассеянные, – продолжает Кремьё в своем воззвании, – между народами, кои враждебны нашим правам и интересам, мы тем не менее, невзирая ни на что, остаемся евреями…» «Мы евреи и желаем остаться евреями», – говорит и «Русский Еврей» (в 44 N), справедливо поясняя, что «если бы он этого не желал, то все бедствия и страдания еврейского народа были бы в его глазах вопиющей нелепостью» и он должен был бы сказать евреям: «Бросьте свою ношу (т. е. отступитесь от ваших верований и ожиданий) – и вам станет легко», но «мы, – повторяет газета, – желаем остаться евреями». Мы со своей стороны не видим в этих словах «воззвания» ни глупости, ни цинизма, ни фанатизма, хотя и признаем настоящие религиозные чаяния евреев совершенно ложными. Пойдем далее. «Мы обитаем, – гласит манифест, – в чуждых землях, и мы не можем интересоваться переменчивыми интересами этих стран, пока наши собственные нравственные и материальные интересы будут в опасности…» А вот что говорит еврейская газета «Русский Еврей»: «Если что мешает евреям быть образцовыми самоотверженными гражданами обитаемых ими стран, то это – условия, далеко от евреев не зависящие», и вслед за этим газета толкует о необходимости для евреев полной с христианами равноправности, т. е. одинаковости не только гражданских обязанностей, но и прав.

Мудрено, по-видимому, и требовать от людей, пока их нравственные и материальные интересы нисколько не обеспечены законодательством обитаемой ими страны, искреннего участия к ее интересам, со всеми их превратностями. Но если бы даже еврейским интересам и перестала грозить опасность, спрашивается: могут ли они, оставаясь евреями, следовательно, носителями обетования о пришествии Мессии и о блестящей религиозно-политической будущности, ожидающей еврейскую нацию, искренно и серьезно принимать к сердцу… ну хоть тот Kulturkampf, который разделяет теперь мир латинский и протестантский, или хоть историческое призвание России как православно-славянского мира? До сих пор в манифесте нет ни одного слова, от которого бы имели право и повод отказаться евреи. Но посмотрим дальше. «Не раньше, – вещает сей документ, – еврей станет другом христианина и мусульманина, как в то время, когда свет израильской веры, единственной здравой религии (в немецком переводе правильнее: Vernunftreligion) будет светиться повсюду… В наступивший к тому день еврейское учение должно наполнить весь мир…» В той речи Кремьё, которую, оспаривая нас, приводит «Еженедельная Хроника Восхода», – речи подлинной, несомненной, публично произнесенной, – мы читаем, что «единственно правильное, разумное и истинное отношение к Богу дано человечеству скрижалями Завета», что в еврейской религии – святость и истина. Если таково воззрение, то с ним неразрывно и убеждение, что эта истина со временем восторжествует и покорит себе мир. Не это ли выражается и эмблемой, красующейся на протоколах «Израильского Всемирного Союза»: Моисеевы скрижали, осеняющие земной шар?.. Нужно ли прибавлять, что такая победа «истины» (понимаемой евреями единственно в смысле еврейского религиозного закона) предвозвещена и всеми священными для евреев книгами, равно и Талмудом; что только чаяние этой победы и поддерживает еврейский народ в его настоящем тягостном жребии среди современного торжества иных, нееврейских религиозных учений? Кремьё не взывает и в манифесте ко вражде с христианами и мусульманами, не проповедует нарушения «лояльности» в отправлении гражданских обязанностей к чуждым или внешним для евреев национальностям. Он утверждает только – и с ним нельзя не согласиться, что пока длится преобладание иноверческих учений, до тех пор не может состояться и торжество израильской веры – следовательно, пока не исполнится для евреев это радостное упование, не может еврей содействовать победе ни христианской, ни мусульманской религии, не может доброжелательствовать ни христианству, ни мусульманству или искренно «дружить» не то что с Сидором Петровым или татарином Абдуллой, а «с христианином и мусульманином» как таковыми, т. е. как с упорными противниками страстно чаемого еврейским народом торжества, исповедниками враждебных ему религий. Ибо в этом обетованном торжестве для евреев вся причина, весь смысл, вся цель их бытия на Земле как народа; ради него они живут и долго терпят, это для них интерес не личный, а национальный; это для них вопрос – быть или не быть. Слова Кремьё вытекают логически из самой сущности еврейского религиозного мировоззрения, и мы недоумеваем, какими бы аргументами возможно было их опровергнуть. Разве только отрекшись от еврейских религиозных заветов и идеалов? Точно так же, только под условием отречения от этих заветов и идеалов, может еврей отрицать законность и справедливость следующего призыва Кремьё: «Израильтяне! Хотя рассеянные по всем краям земного шара, пребывайте всегда как члены избранного народа. Если вы верите, что вера ваших предков есть единственный патриотизм; если вы верите, что вы, невзирая на ваши внешние национальности, остаетесь одним и единым народом; если вы верите, что только еврейство представляет собой религиозную и политическую истину, – евреи всего мира, придите и внемлите этот призыв наш, окажите нам ваше содействие, ибо дело велико и свято, а успех несомненен»… Сюда же следует присоединить и эти выражения манифеста: «Священные пророчества наших св. книг исполнятся. Настанет пора, когда Иерусалим сделается домом молитвы для всех народов, когда знамя еврейского единобожия будет развеваться в отдаленнейших концах Земли».