Иван Аксаков - Краткая записка о странниках или бегунах

Недовольный порядком вещей, раскольник на захотел опереться на собственное личное чувство, которому так слепо поддается народ на Западе. Только тогда решился он протестовать, когда нашел оправдание своему протесту в религии. Вглядевшись в тогдашний порядок вещей, он ужаснулся; он подумал, что видит пред собою царство Антихристово и, с помощью некоторого невежества, искренно утвердился в этом предположении (см. «Цветник» Евфимия и сочинения Никиты Семенова). Напрасно стали бы мы, дворяне, чиновники и духовные, разубеждать его в противном. Всякий крестьянин, всякий, не разорвавший с народом связи, единства жизни и духа, – имеет в глазах народа в тысячу раз более авторитета, чем самый благонамеренный проповедник из образованного сословия. Народ видит в нас, особенно в чиновниках, слуг антихристовых…

Теперь взглянем на отношения раскола к церкви и духовенству. Не имея достоверности к чиновнику, раскольник не внемлет и православному священнику, видя в нем того же антихристова слугу, точно такого же казенного чиновника и льстеца земной власти, только в рясе. «Так называемая православная вера, – говорил нам один раскольник (очень начитанный и даровитый крестьянин деревни Исакова, Ярославского уезда, Яков Батыев, ныне умерший), – есть вера казенная, гражданская, не на живом, искреннем убеждении основанная, а служащая одним из орудий правительству для поддержания порядка…»

К числу упреков, делаемых раскольниками православной церкви, относятся между прочим следующие:

Они называют синод не поместным собором, а присутственным местом с канцелярией, устроенной на немецкий образец, местом, которым управляет власть светская; они оскорбляются тем, что наши архиереи подписываются «кавалерами», и утверждают, что к ним правильнее было бы обращаться с титулом «превосходительства», нежели преосвященства; они указывают на то, что епископы поставляются по царскому указу, а не по избранию духовного собора; что епископы у нас чиновники, а не пастыри и стараются об угождении больше земной власти, нежели Богу.

Не входя в подробный разбор всех, взводимых раскольниками на церковь обвинений, я по совести должен сказать, что, если кто знаком с нашим сельским духовенством, тот не удивится, почему многие из членов этого духовенства внушают народу такое сильное к себе отвращение. Пословицы народные также это объясняют; «Поп дерет и с живого, и с мертвого», «поповские глаза завидущи, поповские руки загребущи», говорят пословицы. Корыстолюбие, пьянство, совершенное неуважение к собственному сану, полнейшее равнодушие к вере, изумительное невежество во всем, что касается раскола, грубое пренебрежение к мужику – вот что, к сожалению, довольно часто встречается в сословии сельского духовенства. Разумеется, есть исключения, и очень видные, но все же они редки и, главное, редко попадаются именно там, где бы они были нужны, то есть в местах, зараженных расколом.

Я посылал иногда раскольников более умеренных, чем другие, слушать проповеди в сельских и городских церквах некоторых уездов Ярославской и Костромской губерний. «Как будто не свое говорит», – отзывались они о проповеднике, выслушав проповедь. Они находили в православных проповедях не живое слово убеждения и любви, но мертвое витийство, приправленное риторическими украшениями; «будто гроб повапленный», – прибавляли они.

В Ярославской губернии, по моему расчету, православных только 4-я часть народонаселения, несмотря на то, что по официальным документам раскольников считается только 12 тыс. Явных раскольников не так много, хотя и гораздо больше 12 тысяч. Знаменитый рассадник и притон страннической секты, село Сопелки, по официальным спискам значится православным. Чрезвычайно многочисленны тайные раскольники-лицемеры: из них некоторые, из уважения к их богатству, приглашены епархиальным начальством к исправлению должностей церковных старост в православных соборах, хотя никогда не исповедываются и не причащаются в православной церкви, строго придерживаются раскола и скрытно, богатством и влиянием своим, поддерживают раскол в народе. Затем есть еще значительное число жителей, еще не вступивших ни в какую особенную секту, но отвращающихся от православия. Эти последние, хотя, как сказано, и не принадлежат совершенно к расколу, однако не ходят в церковь и не принимают причастия в православной церкви; некоторые из них только исповедуются, некоторые и этого не делают; другие же прибегают иногда к исповеди и к причастию, но только в случаях опасной болезни и в страхе смерти.

По справкам, наведенным следственною комиссиею еще в 1850 году, в 14 приходах 1-го стана Ярославского уезда, из 17930 прихожан, бывших у исповеди и у Св. причастия, считалось только 4300, бывающих у одной исповеди 1180; остальные же не бывают ни у причастия, ни у исповеди. Когда, при производстве следствия в Ярославском уезде, я в первый раз узнал, что крестьяне, называя себя православными, уклоняются от причастия, и недоумевал, какие тому причины, – тогда один из них (крестьянин деревни Исакова, недавно перешедший в филипповское согласие) объяснил мне, что это все «колеблющиеся», из которых с каждым годом немало лиц отпадает в какую-нибудь раскольническую секту; что он сам долго был из числа этих колеблющихся, или – лучше сказать – равнодушных к православной церкви. На вопрос мой, отчего же происходит это равнодушие? – он чистосердечно отвечал: «От того, батюшка, что попы ваши стали народу уже чересчур не любы». Этот ответ даже подписан им и находится в подлинном деле.

Священники охотнее выбирают те приходы, где много раскольников, ибо раскольники платят щедро за то, чтоб они не преследовали их и записывали православными. Мне чистосердечно сознавались в этом сами священники; да и в подлинном деле можно найти много несомненных тому доказательств. Священники сельские знакомы с расколом гораздо менее всякого чиновника Министерства внутренних дел, имевшего дело с раскольниками. Не говоря уже о том, что всякий начитанный раскольник загоняет в споре любого сельского священника, часто невежество последнего (относительно истории и оттенков различных сект) лишает его возможности следить и изучать раскол на месте. Это происходит частью оттого, что все богатство материалов для изучения раскола в России сосредоточено в Министерстве внутренних дел, где дела о расколе производятся «секретно», «весьма секретно» и «совершенно секретно» и недоступны ни для ученого, ни для действующего духовного сословия.

Я сказал также, что в возникновении новых сект, в расширении пределов раскола участвует потребность умственной деятельности. Действительно, дичась просвещения, проповедуемого правительством, или вовсе лишенные возможности просвещаться свободно и безбоязненно, крестьяне, одаренные духовными талантами и жаждущие приложить свои силы к трудам умственным, при недоверии к обществу, правительству и духовенству, большею частою обращаются в раскол, представляющий им обширное поле для деятельности. Они покидают места своего жительства и бегут к раскольникам, в леса и пустыни, где находят особого рода общества людей ученых, то есть начитанных, обширные библиотеки, читателей, издателей, переписчиков и все пособия для свободного общения мысли и слова.