Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6512 ( № 23 2015)

Я возьму и выдавлю окно.

Закричу туда, где ходят люди:

«Люди, вы сейчас сошли с ума!

Не гоните свет – его не будет,

Будет только мерзкая зима».

Не услышали меня и не узнали,

Отвернулись, будто меня нет,

Гибли под снежинками из стали,

Убивали, но гасили свет.

Знаю, что один всегда неслышен,

Потому в окно и не кричу,

Я спокойно выхожу на крышу –

Я молчу, я жгу свою свечу.

15 июля 2014 г.

Марина БЕРЕЖНЕВА

* * *

На линию фронта ходили трамваи,

За линию фронта маршрутки ходили.

Дончане тем летом так много узнали

О людях, о жизни, о Боге, о мире…

Военные будни – с учёбой, работой,

Но кто-то вернётся с работы усталый,

А где-то в историю канувший кто-то

Уже не придёт… Всё начнётся сначала:

Его фотографии – детям и внукам,

А может, чужим чьим-то внукам и детям

Расскажут о боли, страданье, разлуках,

И то, если кто-то их всё же заметит…

Их много – попавших промеж жерновами,

Не звавших, не ищущих бури и «Града»,

Их много – они просто не сознавали,

Что смерть и разруха – так близко и рядом.

Вошли в наши жизни, как в сороковые,

Отметины в судьбах родных и далёких.

Раненья – осколочные и пулевые.

Последние письма, последние строки…

Сентябрь 2014 г.

Ирина ГОРБАНЬ

ЖИЗНЬ, КАК ПО НОТАМ

Мне не надо вещать о мире,

И о смерти вещать не надо,

Каждый угол в моей квартире

Сотрясается в ритме ада.

В ритме джаза снаряды воют,

И до судорог сжаты нервы,

Ведь кровавой укрыт травою

Перемирия праздник первый.

Боль потерь поглотила души,

Диссонансом звучат молитвы,

Слушай музыку ада! Слушай!

Только выйди живым из битвы.

24 февраля 2014 г.

Егор ВОРОНОВ

* * *

Донбасс не может быть красивым,

Как руки старого отца

И фронтовые негативы

На пыльной полке продавца.

Пропахший дымом и уставший –

Донбасс всегда был некрасив.

Спокойный, честный и бесстрашный,

Наполовину грек и скиф.

Он сотни раз в труде и быте

Сгорал дотла, минуя смерть.

Подобен сотне общежитий,

Готовый каждого согреть.

В шахтёрской робе и косухе,

С разбитой в драке головой,

Немного зол, но не напуган,

С улыбкой грустной и живой –

Донбасс идёт к своей Голгофе

Под крики сытых гордецов.

Да, некрасив мой край, панове,

Но я люблю его лицо.

7 мая 2014 г.

Андрей ШТАЛЬ

ЗЕЛЁНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК

Меняем флаги как портянки,

Страна трещит, как теремок…

Я передал с попутным танком

Тебе последнее письмо.

Сквозь блокпосты иду на вече.

До рубежа совсем чуть-чуть…

На светофоре человечек

Зелёный

Указал мне путь.

18 апреля 2014 г.

Иван ВОЛОСЮК

* * *

От полыни воздух горче,

спи, окраинная Русь.

Я во сне неразговорчив –

проболтаться не боюсь.

Разорвётся, как ни штопай,

наливай себе да пей.

Спит российский Севастополь

и Луганск – пока ничей.

2014 г.

Теги:современная поэзия

Наталья Иванова. Феникс поёт перед солнцем. - М.: Время, 2015. – 704 с.: ил. – (Диалог). – 1000 экз.

Как видим, серия московского издательства "Время" названа многообещающе: «Диалог». Понятие это многозначное, имеет отношение к человеческой коммуникации, к живому равноправному общению, когда во взаимно уважительном споре рождается вымученная, но драгоценная истина. В платоновских диалогах его главный герой Сократ всегда начинает с того, что жадно и вдумчиво выслушивает чужую (а часто – чужие) точку зрения. А уж потом предлагает свою.

В этом смысле лирически названный сборник критических статей Натальи Ивановой, изданный в скромном пастельном переплёте, настраивает мало информированного читателя на некий сентиментальный лад. «Вот сейчас уж я душу отведу!.. – наивно мечтает деликатный интеллигент. – А то надоели кругом склоки и ток-шоу». И ошибётся, причём жестоко. Потому что ни о каком диалоге в книге Ивановой речи не идёт.

Удивляться не приходится. Наша либерально-демократическая общественность такая только на словах. А на деле визитными карточками её поведения были и остаются предельный уровень ксенофобии, нежелание считаться ни с чьим мнением, кроме своего, затыкание ртов собеседникам, замалчивание тех слов и фактов, которые всё-таки просачиваются в СМИ.

Авторская манера – что письменная, что устная – давно и хорошо известна. Это стиль комиссарши, которая с маузером разгуливает по садам российской словесности, единолично выносит приговоры и самолично приводит их в исполнение. Такой женский тип впечатляюще воссоздан в пьесе Всеволода Вишневского «Оптимистическая трагедия».

Наталью Иванову на корабль к анархистам не заманят и награды. Ей было бы приятнее плавать по Волге в компании с Фёдором Раскольниковым, подобно Ларисе Рейснер, а потом принимать ванны из пяти сортов шампанского. Ну такой утончённый дамский тип. Поэтому ей не до сантиментов, а тем более не до диалогов. Ей сподручнее пострелять из пистолета в инакомыслящих.

Впрочем, и это не совсем верно. Диалог критикесса в принципе признаёт, но только в форме допроса или – в виде разговора вертухая с зэком.

Новая книга (впрочем, тексты там в основном далеко не новые) Ивановой по форме напоминает прогулку надзирательницы по бараку в колонии строгого режима. В бараке – два этажа, на втором уровне сидят привилегированные узники. А как же без этого? В любой зоне есть такая категория, так сказать, социально близких. Эта часть книги называется с прокурорской прямотой: «Личное дело писателя». Чувствуете, с каким вкусом к профессии строится дискурс?

И вот она идёт чеканным шагом по гулкой галерее, останавливается у камеры и заглядывает в глазок. И вот литератор стоит перед нею точно голенький. Сначала заглядывает к избранным. Уже на первой странице протокола цитируется Мандельштам: «В России пишут четверо: я, Пастернак, Ахматова и П. Васильев», а затем к делу приобщается пастернаковское показание: «Нас мало, нас, может быть, четверо[?]» Наталья Иванова, как опытный дознаватель, уточняет: «горючих и адских». Но у поэта «горючим» предшествует огненный эпитет «донецких» (См. Библиотека поэта. Большая серия. С. 179). Но это – не политкорректно, это для Ивановой не в струю. Другое дело – адских, это прямо бальзам на душу. Помимо этого и передёргивает: у Пастернака-то не четверо, а трое! Но чего не сделаешь, если дело нужно сшить по трафарету.

Но идёт критик в штатском дальше по коридору, заглядывает в другие глазки и выписывает всем сёстрам по серьгам: про Васильева, понятно, уже не поминается, но и остальным достаётся от злобной конвоирши. Как-то получается, что все они были людьми двуличными, своекорыстными, извивались, трусили, врали, наушничали. Пастернак, Булгаков, Шаламов, Платонов, Зощенко, Замятин: все получаются с червоточиной, прямо какая-то беда. Слава ещё богу, что совесть советской критики Наталья свет Борисовна осеняет их своим знаменем и вымаливает прощение у своих подземных истуканов. Я уж не говорю о таких писателях, как Фадеев, Катаев, Симонов, Домбровский, Трифонов, Тендряков. Им уже достаётся по полной программе. А ведь это тоже из когорты узников, которым предоставлен более мягкий режим!