Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи

По большому счету Сект не был ни «восточником», ни «западником». Его интересовала Германия, и только Германия, а в самой Германии — армия, и только армия, и в этом свете он и рассматривал все происходящее. «Я отклоняю поддержку Польши, — писал он в январе 1920 года, — даже в случае опасности ее поглощения Россией. Наоборот, я рассчитываю на это, и если мы в настоящее время не можем помочь России в восстановлении ее старых имперских границ, то мы не должны ей, во всяком случае, мешать… Сказанное относится также к Литве и Латвии. Если же большевизм не откажется от мировой революции, то ему следует дать отпор на наших собственных границах. Мы готовы в собственных интересах, которые в данном случае совпадают с интересами Антанты, создать вал против большевизма. Для этого она должна предоставить нам необходимое оружие». То есть, как видим, интересы фон Секта были в укреплении армии и получении оружия, и все остальное рассматривалось им исключительно в этом ракурсе.

Он был категорически против совместного с Антантой выступления против Советской России. Сект не питал относительно западных союзников никаких иллюзий: идеальным для них было бы вновь стравить Германию с Россией и отсидеться в сторонке. Относительно Польши его позиция тоже была однозначной. Он прекрасно понимал цель восстановления независимости этой страны, обладающей совершенно потрясающим умением плодить вокруг себя врагов. Впрочем, чтобы понять, чем руководствовались победители, большого ума было не нужно: Польша должна разделять Россию и Германию, создавая угрозу для обоих государств, мешая их союзу, нейтрализуя большевиков и отвлекая внимание немцев от Запада, в первую очередь от Франции. «Ни один немец не должен пошевелить и рукой ради спасения от большевизма Польши, этого смертельного врага Германии, творения и союзника Франции, разрушителя немецкой культуры, и если бы черт побрал Польшу, нам бы следовало ему помочь», — пишет фон Сект. То же самое в 1939 году если не словом, то делом повторил Сталин.

Впрочем, договоренность о новом разделе Польши существовала уже в 1920 году: предвидя победу в польской кампании, советское правительство через своего представителя в Берлине сообщило немцам, что готово признать границы 1914 года — то есть в случае победы вернуть Германии отошедшие к Польше в результате войны территории. Взамен Берлин обещал помогать Красной Армии вооружением, а при необходимости и организацией восстаний в польском тылу Переговоры шли на полном серьезе — кто же знал, что Тухачевский провалит столь победоносно начатую кампанию.

Как же развивались эти негласные, но весьма активные контакты? Из своей тюремной камеры Радек поддерживал устойчивую связь с Москвой, и предложения о сотрудничестве были переданы достаточно оперативно. Кроме того, в Германии с середины 1919 года находился Виктор Копп, бывший меньшевик, близкий друг и соратник Троцкого. Формально он прибыл в Берлин для работы в миссии по делам военнопленных, а фактически являлся представителем Советской России, с которым, за неимением дипломатических отношений, и обсуждались негласно все дела. Он и начал предварительные переговоры.

Однако Копп был не настолько уполномоченным лицом, чтобы договариваться самостоятельно, а необходимость согласовывать каждый шаг с Москвой делало механизм переговоров громоздким и неповоротливым. 24 октября 1919 года Чичерин пишет Ленину: «Пусть эти люди приедут сюда для выработки деталей». Хорошо бы, конечно, но на территории России все еще продолжается война. Если германские эмиссары попадут в руки белых, это еще полбеды, а если к их иностранным союзникам? Тогда советский наркоминдел предлагает перелет на аэроплане. И в том же октябре в Москву отправляется старый друг Секта, бывший военный министр Турции Энвер-паша, который с конца войны жил в Берлине.

Однако миссия Энвера-паши завершилась провалом. Случилось худшее, что могло случиться: самолет потерпел аварию возле Ковно (Каунаса), занятого англичанами, и пассажиры попали к ним в руки. У пилота было обнаружено письмо руководства фирмы «Юнкерс» с предложением о строительстве в России авиационного завода — впрочем, ничего криминального в этом не было, «Юнкерс» мог строить, где хочет. А вот другая бумага оказалась куда серьезнее — карта, подготовленная в штабе рейхсвера, на которой было нанесено расположение войск Антанты на фронте против большевиков.

Трудно сказать, как Энвер-паша выпутался из этого сложного положения — но он все же сумел добраться до Москвы, хотя и почти год спустя, прибыв в советскую столицу 11 августа 1920 года. В письме Секту от 26 августа он сообщил, что в советских верхах существует влиятельная группировка вокруг наркомвоенмора Троцкого, которая выступает за сотрудничество с Германией и готова признать немецкую восточную границу 1914 года.

Но к тому времени в Москву уже вернулся Радек, выпущенный из тюрьмы в январе 1920 года. В Берлине он времени даром не терял, и весной процесс сдвинулся с места, хотя и чрезвычайно медленно. Переговоры шли через Коппа. 15 апреля советский представитель встречается с заведующим восточным отделом МИД Германии фон Мальцаном и, помимо прочего, обсуждает вопрос о налаживании контактов между РККА и рейхсвером. В июле он, уже более предметно, беседует на эту тему с Сектом, который, очень кстати, 5 июня 1920 года становится командующим рейхсвером.

А в ноябре 1920 года о необходимости русско-германского сотрудничества уже открытым текстом заявляет Радек, добавляя: «вне зависимости от того, как будут развиваться события — на контрреволюционных или на революционных рельсах». Вот вам и пример реального соотношения идеалов и интересов! Потому большевики и удержали власть, что, как только доходило до дела, классовый подход тут же заменялся здравым смыслом.

Поначалу стороны внимательно изучают друг друга — дело рисковое, впопыхах такое не делается. Слишком уж большим скандалом стало бы нарушение Версальского договора сразу же после его подписания. Большевикам, впрочем, бояться было нечего, они выиграли Гражданскую войну, выкинув со своей территории войска тогдашнего «мирового сообщества», и теперь откровенно и цинично плевали на любые международные условности. Однако для Германии последствия могли быть непредсказуемыми. Так что приходилось балансировать на лезвии бритвы: шаг влево, шаг вправо — грандиозный международный скандал. Сближаются медленно и осторожно.

Итак, в июле 1920 года Копп встречается с фон Сектом для предварительного разговора. Начало положено успешное. Теперь договаривающимся сторонам надо бы познакомиться поближе — рейхсвер, он и есть рейхсвер, а вот что такое Красная Армия, немцам было совершенно непонятно. Но как это сделать? В России идет война, причем в ней самым активным образом участвует Польша — общий враг, разделяющий потенциальных союзников. Но ведь существует еще кусок Германии, оторванный от основной ее территории и находящийся в непосредственной близости к России — Восточная Пруссия! И тогда 7 августа министерство иностранных дел Германии поручает майору Вильгельму Шуберту, который до 1914 года был военным представителем кайзеровской Германии в Москве и Петрограде, «установить контакт из Восточной Пруссии с русской армией и поддерживать его».