Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи

Что же касается «незаконных методов ведения следствия», то у всех арестованных были как минимум две возможности о них заявить. Первая — при встрече с прокурором накануне процесса. Вторая — на самом процессе открыто отказаться от «выбитых» показаний и заявить о своей невиновности. Тем более что членами суда были не юристы, а военные, их вчерашние товарищи.

9 июня Тухачевского допрашивают помощник главного военного прокурора Субоцкий и прокурор Союза ССР Вышинский. Он подписывает протокол.

«Свои показания, данные на предварительном следствии о своем руководящем участии в военно-троцкистском заговоре, о своих связях с немцами, о своем участии в прошлом в различных антисоветских группировках, я полностью подтверждаю. Я признаю себя виновным в том, что я сообщил германской разведке секретные сведения, касающиеся обороны СССР. Я подтверждаю также свои связи с Троцким и Домбалем.

Задачи военного заговора состояли в проведении указаний троцкистов и правых, направленных к свержению советской власти. Я виновен также в подготовке поражения Красной Армии и СССР в войне, т. е. в совершении государственной измены. Мною был разработан план организации поражения в войне… Я признаю себя виновным в том, что я фактически после 1932 г. был агентом германской разведки. Также я виновен в контрреволюционных связях с Енукидзе в составе военно-троцкистского заговора. Кроме меня, были Якир, Уборевич, Эйдеман, Фельдман, С. С Каменев и Гамарник. Близок к нему был и Примаков.

Никаких претензий к следствию я не имею.

Тухачевский». [58] Цит. по: Кантор Ю. Война и мир Михаила Тухачевского. М 2005. С. 406—407.

На суде — вы помните, что за характер был у этого человека, как он не спускал ни одной несправедливости по отношению к себе? — так вот: на суде он тоже ни о чем подобном не заявил.

Ни в разговоре с прокурором, ни на суде ни один из подсудимых не заявил, что признание вырвано у него пытками, хотя судьями были их собственные товарищи-генералы, люди не пугливые и не смиренные. Или кто-то полагает, что тот же Буденный, узнав, что подсудимых заставили под пыткой оговорить себя, смолчал бы? Да он бы всю страну на уши поставил, а от НКВД не то что камня на камне — щебенки бы не осталось! А их там было таких — восемь…

Так что нет ни малейших оснований предполагать, что они оговаривали себя. А почему те, кого били на следствии — если такое в самом деле имело место, — не предъявляли претензий по поводу собственно избиений? Так это же очень просто! Для них это было нормально. Генералы Гражданской войны, они привыкли к тому, что на допросах бьют. В самом деле, а что тут такого?

Почему Сталин говорил неправду

С 1 по 4 июня в Кремле проходило расширенное заседание Военного совета при наркоме обороны. Кроме постоянных членов Совета, на заседании присутствовало 116 приглашенных из округов и аппарата НКО. В первый день перед членами

Совета выступил Ворошилов с докладом о раскрытом заговоре. Все собравшиеся были ознакомлены, под расписку, с показаниями арестованных. Можно себе представить, какой это был шок! На следующий день, 2 июня, перед ними выступил Сталин.

Очевидцы вспоминают, что Ворошилов за последний месяц постарел на много лет и выглядел подавленным. Сталин же, наоборот, был очень оживлен, быстро оглядывал собравшихся и вообще выказывал признаки сильнейшего волнения. И речь его была не обычной речью вождя — четкой, выверенной до последнего слова. Нет — он говорит сбивчиво, с неправильностями и повторами, все время теряя нить изложения, сбиваясь на какие-то посторонние предметы, явно заигрывая с собравшимися. Но было в этой речи нечто куда более странное. До сих пор правительство, в общем-то, достаточно правдиво информировало о происходящем. 2 июня все было совсем не так…

Из стенограммы речи Сталина:

«Товарищи, в том, что военно-политический заговор существовал против Советской власти, теперь, я надеюсь, никто не сомневается. Факт, такая уйма показаний самих преступников и наблюдений со стороны товарищей, которые работают на местах, такая масса их, что, несомненно, здесь имеет место военно-политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими фашистами…

…Я пересчитал тринадцать человек. Повторяю: Троцкий, Рыков, Бухарин, Енукидзе, Карахан, Рудзутак, Ягода, Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник. Из них десять человек шпионы. Троцкий организовал группу, которую прямо натаскивал, поучал: давайте сведения немцам, чтобы они поверили, что у меня, Троцкого, есть люди. Делайте диверсии, крушения, чтобы мне, Троцкому, японцы и немцы поверили, что у меня есть сила… Человек, который проповедовал среди своих людей необходимость заниматься шпионажем, потому что мы, дескать, троцкисты, должны иметь блок с немецкими фашистами, стало быть, у нас должно быть сотрудничество, стало быть, мы должны помогать так же, как они нам помогают в случае нужды. Сейчас от них требуют помощи по части информации, давайте информацию. Вы помните показания Радека, вы помните показания Лившица, вы помните показания Сокольникова — давали информацию. Это и есть шпионаж:. Троцкий — организатор шпионов из людей, либо состоявших в нашей партии, либо находящихся вокруг нашей партии, — обер-шпион.

Рыков. У нас нет данных, что он сам информировал немцев, но он поощрял эту информацию через своих людей. С ним очень тесно были связаны Енукидзе и Карахан, оба оказались шпионами. Карахан с 1927 года и с 1927 года Енукидзе. Мы знаем, через кого они доставляли секретные сведения…

Бухарин. У нас нет данных, что он сам информировал, но все его друзья, ближайшие друзья: Уборевич, особенно Якир, Тухачевский, занимались систематической информацией немецкого генерального штаба.

Ягода — шпион, и у себя в ГПУ разводил шпионов. Он сообщал немцам, кто из работников ГПУ имеет такие-то пороки. Чекистов таких он посылал за границу для отдыха. За эти пороки хватала этих людей немецкая разведка и завербовывала… Ягода говорил им: я знаю, что вас немцы завербовали, как хотите, либо вы мои люди, личные и работаете так, как я хочу, слепо, либо я передаю в ЦК, что вы — германские шпионы. Так он поступил с Гаем — немецко-японским шпионом. Он сам это признал. Эти люди признаются. Так он поступил с Воловичем — шпион немецкий, сам признается. Так он поступил с Паукером — шпион немецкий, давнишний, с 1923 года…

Дальше. Тухачевский. Вы читали его показания.

Голоса. Да, читали.

Сталин. Он оперативный план наш, оперативный план — наше святое святых передач немецкому рейхсверу. Имел свидание с представителями немецкого рейхсвера. Шпион? Шпион. Для благовидности на Западе этих жуликов из западноевропейских цивилизованных стран называют информаторами, а мы-то по-русски знаем, что это просто шпион. Якир — систематически информировал немецкий штаб… Уборевич — не только с друзьями, с товарищами, но он отдельно сам лично информировал. Карахан — немецкий шпион. Эйдеман — немецкий шпион.