Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи

Тем не менее летом 1944 года стало ясно, что окончательное раскрытие всего заговора в более или менее полном объеме — вопрос времени, причем недолгош. Заговорщики встревожились и, напуганные, стали особенно опасны.

К лету 1944 года военное положение гитлеровской Германии настолько ухудшилось, что среди заговорщиков стали появляться сомнения — имеет ли вообще сейчас смысл совершать государственный переворот? Не лучше ли подождать, когда все проблемы разрешатся сами собой — ведь конец нацистского режима уже близок.

В июне Штауффенберг спросил Трескова, что он думает по этому поводу. Ответ был характерным: «Покушение должно быть совершено, чего бы это ни стоило. Если же оно не удастся, все равно надо действовать в Берлине, ибо теперь речь идет не о практической цели, а о том, что немецкое движение Сопротивления перед лицом всего мира и истории отважилось бросить решающий жребий. А все остальное в сравнении с этим безразлично». Снова все та же песня: основная забота — не достижение конкретной цели, а собственный имидж перед лицом истории, моральное самооправдание, а не реальная победа.

Обстоятельства продолжают работать на заговорщиков. Ранним утром 6 июня первые английские и американские дивизии высаживаются во Франции. Взбешенный неудачными действиями командующего группой армий «Запад» Рундштедта, Гитлер заменяет его участником заговора генерал-фельдмаршалом Клюге. Таким образом, важнейшие командные посты на этом участке попадают в руки путчистов. Но главная удача была еще впереди. 20 июня Штауффенберг назначен начальником штаба командующего армией резерва генерал-полковника Фридриха Фромма, тем самым получая доступ на совещания в ставке Гитлера. Дорога открыта!

Первый раз ему удается пронести бомбу на заседание в ставке 6 июля. Но взрывать ее полковник не стал. На совещании отсутствовали Геринг и Гиммлер, которых, как он считал, необходимо было убрать вместе с фюрером. То же самое повторяется и 11 июля. 15 июля Геринг и Гиммлер наконец появляются, но теперь уже сам Штауффенберг не успевает вставить в бомбу запал, поскольку его срочно вызывают на другое совещание. (Хороша же была охрана в Ставке, если под носом у нее можно было сколько угодно бегать с бомбами!)

11 и 15 июля заговорщики дают войскам резерва сигнал «Валькирия», но по звонку Штауффенберга отменяют его. Для непосвященных все происходящее кажется учебной тревогой. Наконец, «время X» настало…

18 июля полковник Штауффенберг получает приказ: подготовить к 20 июля доклад о возможности использования на Восточном фронте так называемых «народно-гренадерских» дивизий — «тотальных» дивизий, сформированных из лиц, ранее освобожденных от военной службы. Штауффенберг сообщает об этом Беку и Ольбрихгу, пообешав на этот раз взорвать бомбу в любой ситуации. В свою очередь, те решают в случае неудачи открыто обратиться к союзникам за поддержкой и через фон Клюге открыть их войскам дорогу на Берлин.

20 июля, около 7 часов утра Штауффенберг в сопровождении своего адъютанта и соратника по заговору обер-лейтенанта Вернера фон Хефтена вылетел с берлинского аэропорта Рангсдорф в Восточную Пруссию, где под городом Растенбург была расположена знаменитая ставка Гитлера «Вольфшанце» — «Волчье логово». Три поста охраны пропустили постоянного участника совещаний у фюрера без особых мер предосторожности. Спустя пять часов после вылета полковник доложил о своем прибытии начальнику штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-полковнику Кейтелю, после чего оба направились на доклад.

Июль 1944 года выдался чрезвычайно жарким, и Штауффенберг попросил у Кейтеля разрешения переодеться. Адъютант Кейтеля предоставил ему свою спальню, куда вошел и Хефтен, который должен был помочь искалеченному полковнику. В спальне Штауффенберг и Хефтен раздавили щипцами химический взрыватель одной из привезенных бомб. Первоначально они собирались подготовить к взрьшу обе бомбы, но вошедший в комнату с поручением дежурный фельдфебель помешал это сделать, и вторую адскую машинку Хефтен едва успел засунуть в свой портфель.

Кое-как переодевшись, заговорщики почти бегом бросились в зал заседаний. Оказалось, что от погоды в тот день страдали не только они. Гитлеру тоже было очень жарко, и он велел перенести заседание из подземного бетонного бункера в деревянный барак, служивший местом работы для картографов ставки. Более того, фюрер распорядился открыть настежь все окна. Перенос места совещания сильно уменьшил шансы заговорщиков. Действие взрывной волны в бараке с открытыми окнами намного меньше, чем в подземном бомбоубежище. Но отступать было уже поздно.

Опоздавший на несколько минут Штауффенберг, оставив Хефтена с машиной перед картографическим бараком, вошел внутрь. Совещание уже началось, и первый докладчик, начальник оперативного управления генштаба генерал Хойзингер, рассказывал о положении на Восточном фронте. Поздоровавшись с фюрером, Штауффенберг поставил свой портфель рядом с ним. Почти сразу после этого появился дежурный фельдфебель-телефонист, сообщивший, что начальник связи Верховного командования Фельгибель срочно вызывает полковника к телефону. И тут на заговорщиков обрушилась очередная роковая случайность. Заместитель Хойзингера полковник Брандт, желая подойти поближе к карте, наткнулся на портфель и задвинул его за массивную дубовую подставку стола.

В 12.50 Хойзингер завершил свой доклад словами: «Русские наступают крупными силами на запад. Их передовые части уже у Даугавпилса. Если мы немедленно не перебросим войска из района Псковского озера, произойдет катастрофа…» И катастрофа не замедлила произойти.

Мощный взрыв, равный по силе удару 150-миллиметрового снаряда, обрушился на комнату. Личного стенографиста Гитлера и одного из дежурных офицеров связи разорвало на части. Брандт, начальник управления личного состава сухопутных войск генерал-лейтенант Шмундт и начальник штаба оперативного управления ВВС генерал Кортен получили смертельные ранения. Тяжело раненного представителя главкома ВВС генерала Боденшанца взрывной волной выбросило в окно. Серьезно пострадал и адъютант Гитлера полковник Боргман. А вот сам фюрер остался невредим.

Близорукий Гитлер в момент взрыва нагнулся над столом, желая разглядеть карту, и это, наряду с заслонившей портфель подставкой стола, спасло ему жизнь. Рейхсканцлер в итоге отделался контузией, поврежденными барабанными перепонками и несколькими ссадинами. Гораздо сильнее пострадала его одежда, превратившаяся в лохмотья. С трудом выкарабкавшись из-под обломков и очумело глядя на царящий кругом разгром, Гитлер сокрушенно произнес: «О, мои бедные новые брюки! Я их только вчера надел!»