Бернар Лиетар - Будущее денег

Она продолжает: «Возьмем мировую экономику и представим ее себе как экономику живого организма, такого, как наше тело. Подумайте, что бы случилось с вашим телом, если бы к сырьевым клеткам крови в ваших костях «промышленно развитые страны» — сердце и легкие, стали бурить скважины, а добытую кровь стали бы транспортировать в промышленные и распределительные центры, где бы кровь обогащали кислородом и делали бы из нее полезный товар. А представьте, что будет, если объявят, что кровь будет поставляться из сердца только тем органам, которые смогут за нее заплатить. То, что продать не удастся, будет списано как излишек или храниться на складе до тех пор, пока спрос не возрастет. Как долго ваше тело смогло бы прожить при такой системе?..

Понятно, что у метафор есть свои пределы, и я нисколько не предлагаю, чтобы мы раболепно следовали модели тела. Само тело разрывают нереалистические механизированные метафоры, что, дескать, совершенное общество будет функционировать как хорошо смазанная машина. Тело — это то, что у нас есть у всех общего, независимо от нашего мировоззрения, политических или духовных убеждений. Оно показывает основные принципы и свойства всех здоровых живых систем, будь это отдельные клетки, тела, семьи, сообщества, экосистемы, народы всего мира» [329].

В греческой мифологии есть интересная сказка, иллюстрирующая, к чему приводит отказ от многообразия мира в пользу чего-то одного.

Царь Мидас из Лидии как-то пожелал, чтобы все, к чему он бы ни прикоснулся, превращалось в золото. И бог Дионис даровал ему такую способность. Сначала дела пошли отлично: царь стал превращать камни и домашнюю утварь в невероятные сокровища. Но когда к нему подошла его дочь и он попытался обнять ее от радости, она тоже превратилась в золотую статую. Когда он пытался есть, то все, к чему прикасался, превращалось в золото. И «самый богатый человек мира» умер в одиночестве от голода.

«Любой организм, который уничтожает необходимое для него «другое», так и не узнает, что этим «уничтожением другого» он подготовил собственное уничтожение» — такова точка зрения специалиста по кибернетике Эдварда Сэмпсона [330].

И тогда Бог создал Мужчину и Женщину.

И из этого мы понимаем,

Что любой образ, если он не сочетает в себе мужское и женское —

Этот образ не верен и не высок.

Ричард Тарнас, по мнению ряда авторитетных экспертов, написал «самую интеллектуальную историю западной мысли» из всех написанных с 700 года н. э. до нашего времени. Этот автор полагает, что есть два уровня, на которых и произойдет новая интеграция. Один из них — мета-повествовательный («истинная история позади всех историй»). Второй — баланс общества между мужским и женским началом.

Мета-повествовательный уровень сегодня.Согласно Тарнасу [332], есть два главных мифа, составляющих мета-повествование в современном западном мире. Суть здесь в том, что одна истинная «большая история» скрыта под другими историями, которые мы рассказываем о себе и о мире.

Первая из них видит человеческую эволюцию как героический поход к прогрессу. Человечество движется от примитивного состояния, от «невежества, ограниченности и скудости», в «будущее» с его «гигантским увеличением знаний, свободой и благосостоянием». В современной версии этого прометеева проекта при помощи науки, технологии и личностно-ориентированной демократии все становится возможным.

Вторая история — удар под дых первой, описание того же самого процесса, но с другим знаком. Это мета-повествование рисует эволюцию упадка. Началась беда около 150 лет назад, как только слово «прогресс» стало популярным [333], а люди затеяли растаскивать «священную» реальность и те ее ценности, которые традиционно считались священными, по кускам. Современная версия истории «упадка» включает в себя утрату смысла, души и неизбежные экологические потрясения.

«Героический поход» и «упадок» создают друг друга. Они две стороны одной и той же реальности. Два вида истории, дополняющие друг друга. Тарнас говорит, что «противоположность великой Истины — это еще одна великая Истина». Наша задача — сохранить обе эти стороны эволюции, ими создается богатейшая сокровищница возможностей для понимания: «сокровищница, в которой проявляется божественное».

На доступных нам данных можно построить много различных мировоззрений. Одно говорит, что мы участвуем в гонке на время, бежим в промежутке между выживанием популяции и вымиранием особей. Второе — что мы уже запутались в родовых путях другой цивилизации и что наш кризис — это рождение.

Мужское и женское начало.Потратив 400 страниц на изложение идей, принадлежащих почти исключительно «мужчинам, пишущим для других мужчин», Тарнас приходит к выводу, что ныне в обществе начались беспрецедентные изменения между мужским и женским началом. В его терминологии «мужское» не равно по смыслу мужчине или самцу, это скорее то, что даосы называют Ян; понятие «женское» эквивалентно восточному понятию Инь.

Понятно, что у типичного мужчины более выражены черты Ян, однако всем людям присущи черты и Инь, и Ян. Но баланс их в разное время разный.

В эпилоге Тарнас приходит к такому выводу:

«Эволюция западной мысли была основана на подавлении женского, подавлении неразделенного общего, отрицании мировой души, а заодно — целого конгломерата всего того, что, быть может, уникально: тайны и двусмысленности, воображения, эмоций, инстинктов, тела, природы, женщины — всего того, что мужское начало воспринимало как «другое» [334].

«Это серьезный вызов нашего времени, эволюционное повеление, чтобы мужское посмотрело повнимательнее и преодолело свое высокомерие и однобокость, овладело бы своей собственной неосознанной тенью, выбрало бы новый фундаментальный способ единения с женским во всем. Тогда женское станет не тем, что надо контролировать, отрицать и эксплуатировать, но тем, что получит повсеместное признание, уважение и внимание… Я полагаю, что внутреннее развитие Запада и постоянно творческий подход к реальности со временем приведут к воссоединению с утраченным женским единством, к многоуровневому союзу между мужским и женским, великому и целебному. И я считаю, что большинство конфликтов в нашу эпоху отражает тот факт, что эта эволюционная драма подошла к своей кульминации. Наше время пытается принести в мир нечто фундаментально новое в человеческой истории… Оно утверждает эти неопровержимые идеалы, выражаемые феминистками и приверженцами экологических, традиционных и многокультурных точек зрения. Однако я бы также хотел заявить, что те, кто ценит и поддерживает основные западные традиции (ибо я верю, что все эти традиции — от эллинских поэтов до иудейских пророков, долгой интеллектуальной борьбы между Сократом и Платоном, Павлом, Августином, Декартом, Кантом и Фрейдом следует рассматривать как необходимую часть мировой диалектики), так вот — эти люди не будут отвергнуты как участники империалистически-шовинистского заговора. Старая традиция дала человеку способность к автономности и к различению, и только благодаря им и можно будет осуществить такой глобальный синтез, и здесь же исток возможности для обретения собственной трансцендентальности. Каждая сторона единства, мужская или женская, будет утверждена и признана как часть большого целого, ибо каждому полюсу требуется другой полюс, дополняющий его. От их синтеза произойдет нечто новое, которое будет выше этого синтеза, и неожиданно откроется новая, большая реальность. И ее нельзя будет постичь до того, как она явит себя, ибо она — сама по себе творческий акт» [335].