Бернар Лиетар - Будущее денег

В пригороде Лиона, во Франции, полицейский автомобиль сбил насмерть подростка. Такие прискорбные несчастные случаи обычно заканчиваются заметками в местной прессе. Но это случилось в Vaux-en-Velain, нищем рабочем районе, где безработица среди молодежи особенно высока. Сотни молодых людей оцепили улицы, начались стычки сначала с полицией, потом со спецназом. Борьба продолжалась три дня и нанесла ущерб более чем на 120 миллионов долларов.

Единственным пунктом, по которому жители и правительственные чиновники пришли к полному согласию, было то, что причиной погромов был высокий уровень безработицы среди молодежи.

Французский социолог Луи Вакан провел систематическое изучение городских беспорядков в развитом мире. Оказалось, что городские мятежники — независимо от страны — имеют общие черты: это рабочая молодежь, отчаявшаяся найти работу в новом мире века информатизации.

Страх большинства.Следующий за насилием шаг понятен. Как большинство людей реагирует на стихийные проявления насилия против собственности и людей? Ответ — страхом.

Страхом чего — зависит от конкретных событий, а также места проживания, возраста, происхождения, социальной подготовки, национальности страдальцев. Этот страх складывается из страхов всех молодых людей — панков, иммигрантов, чернокожих в Америке, арабов во Франции, турок в Германии и т. д.

Политическая поляризация.Страх связан с политикой, как океан с островом. Он определяет границы сообщества, внутри которого принимается решение, кого из него исключить, а кого привлечь.

Вот почему политические деятели всюду склонны обвинять другую страну всякий раз, когда им приходится иметь дело с особенно жесткими ситуациями. Никто не может голосовать за них там. Но безработица и насилие обычно приводят политиков к необходимости искать виновных за эту ситуацию вне своей страны.

Например, невозможно отличить, к чьей избирательной кампании: Пата Буханана в США, Владимира Жириновского в России, Джанфранко Фини в Италии или Жан Мари Ле Пена относится лозунг: «Эти иммигранты — причина ваших проблем с работой». Все они начали политическую карьеру недавно, а уже привлекают от 10 до 20 % избирателей. Наконец, по мере роста безработицы и насилия ожидается увеличение числа экстремистских партий.

В ночь выборов 1994 года в Италии неофашистского лидера Джанфранко Фини приветствовали молодые люди (главным образом безработные), скандируя: «Дуче! Дуче!» — и его партия неожиданно получила 13,5 % голосов. Комментаторы были поражены тем, почему молодые люди — слишком молодые, чтобы знать Муссолини или ощущать ностальгию по его временам, — вновь опираются на те же ценности и лозунги, которые использовали их деды. А ведь это фактически. было предсказуемо…

Поскольку все большее количество экстремистских партий начинает играть важную роль в наших политических системах, становится труднее «держать центр». Позиции быстро поляризуются по политическому спектру, и достижение согласия становится почти невозможным. Через некоторое время ситуация достигнет критической стадии, и мы заговорим о непредсказуемости и политической нестабильности.

Представьте, что это делает с инвестиционным климатом!

Обратная связь с увеличением безработицы.Каждый более или менее серьезный капиталист занимает в подобной ситуации оборонительную позицию, уменьшает инвестиции, и поэтому возможности занятости снижаются еще больше. Увеличение безработицы заставит нас пройти полный цикл еще раз, ибо это порочный круг, и если мы вступим на него однажды, его очень трудно разорвать.

Есть множество исторических и современных примеров, иллюстрирующих этот процесс. Целые страны прошли через него с разрушительными результатами. Мы могли бы вспомнить ситуацию в Латинской Америке, где политическая неустойчивость вызвана не только иностранцами, вывозящими свои деньги из страны, но и гражданами, не желающими вкладывать капитал в свою собственную страну (примеры — Перу, Боливия или Аргентина 70-х годов XX века). Уровень безработицы взмывал вверх, происходила массовая миграция в крупные города в надежде найти работу, но там ее тоже не было. Потомки этих переселенцев все еще живут там, как и в других странах, в бидонвиллях («жестяных поселках»), фавелах (бараках Рио-де-Жанейро) и других трущобах. А сколько сообщений об афроамериканцах, скопившихся в трущобах крупнейших городов Севера Соединенных Штатов менее чем за два поколения! [203]Это особенно шокирует потому, что произошло в наиболее экономически развитой стране мира во время интенсивного экономического роста! Вот хороший пример, что случается с рабочими развитой страны, когда технология делает значительную часть населения ненужной. Главное различие в том, что в век информатизации этот процесс становится географически универсальным. На сей раз мы все потенциальные жертвы.

Создание афроамериканских люмпенов

Перед Второй мировой войной более 90 % всех афроамериканцев в США жили на юге по линии Мэсон — Диксон и работали в сельском хозяйстве. Ключевое событие, которое изменило положение дел навсегда, случилось 2 октября 1944 года, когда три тысячи человек собрались на хлопковом поле около Кларксдейла, штат Миссисипи, чтобы понаблюдать за первой демонстрацией механического сборщика хлопка. Это было изумительное зрелище: одна-единственная машина делала работу 50 людей. Это также подразумевало, что впервые, с тех пор как чернокожих привезли как рабов на сельскохозяйственные плантации Юга, их руки перестали быть нужными. Впервые они стали экономически ненужными.

«Одно из самых больших и наиболее быстрых массовых перемещений людей в истории началось» [204]. Между 1950 и 1970 годами более чем пять миллионов черных мужчин, женщин и детей мигрировали с Юга в крупные индустриальные города Севера в поисках рабочих мест. Но и там им не хватило рабочих мест, потому что автоматизация точно так же затронула отрасли промышленности. «Как будто расизм, поместив негра на его экономическое место, отступил в сторону, чтобы наблюдать, как технология уничтожает это место» [205]. Чернокожие рабочие низкой квалификации действительно были первыми, кто подвергся увольнениям. Через какое-то время «черное сообщество» раскололось на две части. Многие сумели воспользоваться преимуществами ослабления расовой дискриминации и стали представителями американского среднего класса. Но миллионы спустились ниже по социальной лестнице, пройдя путь от «экономического исключения» до насилия и страха, от экстремистских политических взглядов до сожженных районов, куда никто не хочет вкладывать капитал. Эти районы порождают люмпенизированный слой — постоянно безработную часть населения, которая выброшена обществом на обочину, где единственный оставшийся выбор — или получать пособие, или зарабатывать на жизнь криминалом.