Фридрих Горенштейн - Дрезденские страсти. Повесть из истории международного антисемитского движения

– Мы, – тут же пришел на помощь Путешественнику Генрици, – мы, то есть я и господин русский делегат, предлагаем следующую редакцию. Пункт первый: положение евреев представляет для всех культурных наций серьезную опасность… И далее по тексту… В пункт второй должен быть внесен вопрос расы. А именно: еврейский вопрос составляет в своем полном объеме исключительно расовый вопрос.

– Нет, – заявил Штеккер, – против такого изменения мы будем категорически возражать. Это антихристианская точка зрения. Мы могли бы лишь согласиться с поправкой о пагубности еврейской религиозной идеи, о пагубности Талмуда. Что касается первого пункта, то он сформулирован с учетом легального характера наших тезисов, которые могли бы быть одобрены правительственными умеренными кругами.

Вмешался согласитель Пинкерт. Общими усилиями первый пункт был лишь слегка подредактирован. Второй был отчасти сформулирован по-новому, а именно: «Еврейский вопрос хоть и порожден племенными и вероисповедными особенностями евреев, однако в полном своем проявлении не есть исключительно расовый или исключительно религиозный вопрос…» И далее по тексту. Генрици хоть и не был удовлетворен, однако все ж в тезисы ему удалось внести слово «расовый», и это уже была в некоторой степени небольшая, но победа антисемитизма научного, социалистического над антисемитизмом религиозным, придворным, который всякий правительственный чиновник может вести на поводке.

Пункт третий тезисов в целом был принят единогласно: «Преобладание евреев, вне соотношения с их численностью и нисколько не происходящее от их высшего дарования, основано на безграничном, часто бессовестном приобретении и употреблении денежной силы». Также единогласно была принята к третьему пункту поправка Ивана Шимони, идеолога венгерских антисемитов: «… основано на общей враждебности евреев к христианскому строю и быту». Но вторую половину поправки: «… основано на неудовлетворительности наших настоящих общественно-политических условий» пришлось опустить, ибо против нее Штеккер возражал категорически.

Пункт четвертый: «Соединенные меж собой общим происхождением, языком, религией, характером и стремлениями, замкнутые как каста в своей среде посредством брака только между собой, законом о пище и об очищении, евреи, независимо от того, где б они ни жили, к какому бы государству ни принадлежали, составляют одну еврейскую нацию, предназначенную по обещаниям их религии всегда оставаться отдельною. Поэтому они не могут никогда, оставаясь евреями, сделаться органической частью какой-либо христианской нации».

– В пункте четвертом, – заявил Генрици, – хоть и даны правильные религиозно-этнографические характеристики евреев, используется в то же время ненаучный термин – «еврейская нация». Евреи в каждой стране образуют не народ и не нацию, а одну из местных религиозно-этнических групп, которые и в этом своеобразии объединяет в расу их общее паразитическое эксплуататорское существование. Я еще коснусь в дальнейшем этой проблемы.

Тут встал пастор Толлора (De La Rue), который сказал:

– Несправедливо, однако, забывать о существовании среди евреев культурной прослойки, всячески стремящейся к христианскому мировоззрению и презирающей Талмуд.

И тогда Виктор Иштоци, этот вождь практического антисемитизма, этот герой международного антисемитического движения, который почти еще не выступал, но, чувствовалось, копит силы к чему-то решительному и необычному и каждая реплика с места которого была великолепна, произнес:

– Либеральные евреи (Reformjuden), хоть и отличаются в частностях от массы своего народа, не отделяются от нее по общему характеру своей жизни и деятельности. Стремление же к разложению и подчинению себе христианского мира у них более сознательно и потому более опасно.

– Предлагаю включить эти замечательные слова, – блестя темными своими глазами, произнес Генрици, – в четвертый пункт полностью.

Штеккер не возражал, и, благодаря столь замечательной поправке Виктора Иштоци, четвертый пункт по сути стал центральным в программных тезисах. Пятый пункт был принят единогласно и без всяких поправок: «Эмансипация евреев в смысле не только равной правоспособности, но и полного гражданского и политического равенства – противоречие с сущностью еврейства, так же как и с идеей христианского государства. Она была глубокой и пагубной ошибкой. Начальнические должности не могут быть даваемы евреям, равно как и учительские места в христианских школах».

Шестой пункт вызвал, однако, вновь острую полемику между правыми и левыми антисемитами и в окончательной редакции, по сути, принадлежал не столько Штеккеру, сколько Генрици: «Представители бездушной денежной силы и часто эксплуататоры чужого труда, мало участвуя в производительной работе и сопряженных с ней общественных обязанностях, евреи составляют в нашу эпоху, дошедшую до кризиса ожесточенной борьбы между трудом и капиталом, социальную опасность первой степени (тут следует уже вставка от Штеккера) тем более, что вследствие свойственного им отрицания основания христианского государства они принимают участие во всяком движении, против него направленном».

Со второй половиной тезисов Штеккера Генрици согласился полностью: «Финансовое могущество еврейства, их биржевая деятельность – корень пагубного направления финансов и торговли. Их влияние на промышленность и ремесла через монополизирование торгового посредничества – основание разнообразных народных бедствий». Но при этом Генрици предложил дополнение, выделив его в особый седьмой пункт: «Вредные последствия еврейского влияния в торговле, промышленности и сельском хозяйстве должны быть устранены посредством закона, ограничивающего могущество капитала». Этот пункт был принят с дополнением Штеккера: «Христианам следует по возможности заводить деловые отношения только с христианами».

После принятия шестого и седьмого пунктов тезисов Генрици обратился к председательствующему Пинкерту с заявлением, что, считая эти пункты крайне важными, он просит конгресс позволить ему изложить взгляды государственных социалистов-антисемитов на проблемы труда и капитала и посредничества меж ними в том плане, как они развиваются в теоретических трудах вождя расового социализма Евгения Дюринга. Такая возможность Генрици была предоставлена, даже его постоянный противник Штеккер голосовал «за».

– Господа, – начал Генрици свою центральную речь на конгрессе, свою речь-программу, – господа, прежде всего я хотел бы сказать про прародителя капитализма. Это безусловно либерализм, возникший в результате Французской революции. Мы не можем осудить либерализм полностью и безоговорочно, он дал немало блестящих плодов, от которых человечеству трудно будет отказаться. Один из наиболее ценных плодов либерализма – это социализм, это, кроме того, свобода движения мысли, личная самостоятельность и предприимчивость. Однако либерализм, родив доброе, продолжал жить, и, как это бывает со всем, что живет слишком долго, либерализм этот начал сеять зло и давать плоды отрицательного характера. Разрушая устаревшую политическую и социально-экономическую организацию, либерализм этот не создал новой. Он освободил личность, но не обеспечил ее существование. Преобразившееся под влиянием начал либерализма европейское общество второй половины XIX века утратило почти все связи, скреплявшие его внутри, и держится соединяемое только внешним образом. Последовательное развитие главного принципа либерализма ведет на практике к накоплению крупных движимых богатств и сосредоточению их в руках немногих, которые, благодаря отсутствию непосредственной связи между частными интересами и общественными, становятся самой могущественной силой нашего времени. Обладатели этих богатств, капиталисты в собственном смысле слова, составляют уже повсюду в Западной Европе более или менее явно настоящий господствующий класс, в интересах которого делаются законы и ведется управление. Я не стану специально останавливаться на том, каким образом капиталисты управляют так называемым свободным общественным мнением. Эту тему должен развить в своем выступлении Иван Шимони, специально занимающийся социалистической антикапиталистической культурой и борьбой с евреями в области культуры и периодической печати. Скажу лишь, что капитализм, по сути, держит у себя в зависимости литературные силы и таланты в тех странах, где он господствует. Господство над современным обществом крупного капитала так несомненно, что оно несколько оправдывает выражение «капиталистический строй», хотя это состояние современного общества заслуживает названия не «строя», а скорей «расстройства».