Даниэль Герен - Анархизм: от теории к практике

Отношения между массами и сознательным меньшинством составляют проблему, решение которой еще не полностью найдено даже анархистами, и в отношении которой последнее слово еще, кажется, не прозвучало.

В той степени, в какой анархизм стремится быть конструктивным, он, прежде всего, отвергает обвинение в утопизме. Для того чтобы доказать, что предлагаемое им будущее общество не его собственная выдумка, а результат скрытой от глаз работы предшествующих периодов, анархизм прибегает к методу исторического исследования. Прудон утверждал, что человечество под гнетом неумолимой системы власти, подавлявшей его в течение шестидесяти веков, спасалось лишь «тайной добродетелью»: «Под спудом правительственного аппарата, в тени политических институтов, общество медленно и молчаливо создавало свой собственный организм; оно строило новый порядок, бывший выражением его собственной жизнеспособности и собственной автономии».

Каким бы вредоносным ни было правительство, оно содержит в себе свое собственное отрицание. Оно всегда представляло собой «явление коллективной жизни, внешнее выражение нашего права, проявление социальной стихийности, подготовку человечества к высшему состоянию. То, что человечество ищет в религии и именует богом, есть оно само. То, что гражданин ищет в правительстве, (…) есть также он сам, это — свобода». Французская революция ускорила это неизбежное продвижение в сторону анархии: «В тот день, когда наши отцы (…) возвели в принцип свободное выражение способностей человека и гражданина, с того самого дня власть была отринута небом и землей, а правительство, даже путем делегирования, стало невозможным».

Промышленная революция завершила дело. По ее окончании политика была отодвинута на второй план и подчинена экономике. Государство более не могло избегать прямой конкуренции между производителями и превратилось в нечто, подобное центру согласования интересов. Формирование пролетариата завершило эту эволюцию. Власть, несмотря на то, что она это отрицала, выражала собой отныне только социализм. «Кодекс Наполеона настолько же неспособен служить новому обществу, как и республика Платона: в течение нескольких лет абсолютный закон собственности будет повсеместно заменен относительным, гибким законом промышленного сотрудничества, что приведет к перестройке всего этого картонного домика снизу доверху».

В свою очередь, Бакунин признавал «огромную и неоценимую услугу, оказанную всему человечеству Французской революцией, детьми которой мы все являемся». Принцип власти был навсегда устранен из сознания людей, а порядок, устанавливаемый кем-то свыше, стал теперь невозможен. Остается лишь организовать общество так, чтобы оно могло существовать без правительства. Здесь Бакунин рассчитывал на традиции самого народа. «Несмотря на назойливую и разрушительную опеку государства», массы на протяжении веков «стихийно развивали в лоне своем если и не все еще, то во всяком случае многие основные элементы материального и морального порядка, являющегося основой подлинного единства людей».

Анархизм отнюдь не считает себя синонимом дезорганизации, беспорядка. Прудон первым провозгласил, что анархия — не беспорядок, но порядок, естественный порядок в противоположность порядку искусственному, навязанному сверху, истинное единство в противоположность ложному единству, порожденному угнетением. Общество такого типа «мыслит, выражается и действует как один человек именно потому, что представлено теперь не одним человеком, потому что больше не признает личной власти и, как Паскалева бесконечность [42]   Паскаль, Блез (1623–1662) — французский математик, физик и теолог, изобретатель счетной машины, писал так (Мысли, 72): «Мир — безграничная сфера, центр которой всюду, а поверхности нет нигде». — Прим. пер. , имеет центр в любой точке, а края не имеет вовсе». Анархия — то «организованное, живое общество», «высшая степень свободы и порядка, какую только может достичь человечество». Возможно, некоторые анархисты считали иначе, но итальянец Эррико Малатеста осаживал их:

«Полагая, под влиянием полученного авторитарного воспитания, что власть есть душа социальной организации, для борьбы с властью они борются с организацией и отвергают ее. (…) Основная ошибка анархистов-противников организации заключается в том, что они думают, что организация невозможна без власти, и в силу этого предпочитают скорее вообще отказаться от организации, чем согласиться на малейшую власть. (…) Но если бы мы считали, будто организации без власти не существует вовсе, мы были бы авторитариями, поскольку мы бы предпочли, на худой конец, власть, которая ставит преграды жизни и делает ее грустной, дезорганизации, при которой жизнь невозможна».

Уже в ХХ веке анархист Волин так осветил и развил эту идею:

«Согласно расхожему ошибочному — или умышленно неточному — толкованию, либертарная концепция не предусматривает никакой организации. Это в корне неверно. Речь идет не об «организации» или ее отсутствии, а о двух различных принципах организации. (…) Разумеется, утверждают анархисты, общество должно быть организовано. Но эта новая, естественная и отныне возможная организация должна осуществляться в обществе свободно и, главное, снизу. Организационный принцип должен исходить не из заранее созданного центра, навязывающего свою волю всему обществу, а — отовсюду, и завершиться образованием координационных органов, естественных центров, призванных служить всему народу. (…) Другой способ «организации», позаимствованный из прежнего общества угнетения и эксплуатации (…), лишь увеличил бы все пороки старой системы. (…) Она могла бы существовать лишь с помощью новых уловок, обмана, насилия, угнетения и эксплуатации».

Иными словами, анархисты не только сторонники подлинной организации, но и, как признает Анри Лефевр [43] Лефевр, Анри (1901–1991) — французский социолог и философ — неомарксист. в своей работе о Парижской Коммуне, «первоклассные организаторы». Однако, по мнению этого философа, здесь можно заметить «довольно любопытное противоречие, которое мы постоянно видим в истории рабочих движений вплоть до нынешнего времени, в особенности в Испании». В действительности же, это может «шокировать» лишь тех, кто заведомо считает либертариев дезорганизаторами.

В то время как «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, составленный в начале 1848 г., накануне февральской революции [во Франции], не видел другого решения, — по крайней мере на долгий переходный период, — как сосредоточение в руках всеобъемлющего государства всех средств производства, и заимствовал у Луи Блана [44] Блан, Луи (1811–1882) — французский политический деятель, социалист, участник революции 1848 г. авторитарную идею о необходимости объединения всех промышленных и сельскохозяйственных рабочих в «промышленные армии», Прудон первым предложил антигосударственную концепцию экономического управления.