Даниэль Герен - Анархизм: от теории к практике

Нет сомнения, что Сантильян многому научился у Российской революции. С одной стороны, она научила его остерегаться опасности возрождения государственного и бюрократического аппарата, но, с другой, научила тому, что победоносная революция не может избежать прохождения через промежуточные экономические формы, [102] Не следует путать с промежуточными политическими формами, которые анархисты, в отличие от марксистов, отрицают. — Прим. автора. в которых какое-то время продолжает существовать то, что Маркс и Ленин называли «буржуазным правом». Например, не может идти и речи об отмене банковской и денежной системы одним махом. Эти учреждения должны быть преобразованы и использованы в качестве временного средства для организации обмена, чтобы обеспечить функционирование жизни общества и подготовить путь к новым экономическим формам.

Сантильян сыграл важную роль в Испанской революции: он был, последовательно, членом Центрального комитета антифашистской милиции (с конца июля 1936 г.), членом Экономического совета Каталонии (с 11 августа) и министром экономики правительства Каталонии (с середины декабря).

Итак, Испанская революция в достаточной мере созрела как в головах либертарных мыслителей, так и в народном сознании. Поэтому не вызывает удивления, что испанские правые восприняли победу Народного фронта на выборах в феврале 1936 г. именно как начало революции. И действительно, массы, не медля, расширили слишком узкие рамки победы, принесенной выборами. Презирая правила парламентской игры, они не дожидались даже образования нового правительства, чтобы освободить заключенных. Крестьяне перестали платить арендные платежи землевладельцам, сельскохозяйственные работники захватили землю и начали ее обрабатывать, сельские жители избавились от своих муниципалитетов и установили самоуправление, железнодорожники вышли на забастовку, требуя национализации железных дорог. Строительные рабочие Мадрида потребовали введения рабочего контроля, что являлось первым шагом к социализации.

Военные под руководством генерала Франко ответили путчем на эти симптомы революции. Но тем самым они только поспособствовали развитию революции, которая фактически уже началась. В частности, в Мадриде, Барселоне, Валенсии, почти в каждом крупном городе, за исключением Севильи, народ перешел в наступление, осадил казармы, строил баррикады на улицах и занимал стратегические пункты. Повсеместно рабочие откликнулись на призыв своих профсоюзов. С полным презрением к смерти, с открытой грудью и голыми руками поднялись они в атаку против франкистских бастионов. Им удалось захватить вражескую артиллерию. Они вовлекали солдат в свои ряды.

Благодаря этому народному порыву, военный путч был остановлен в течение первых двадцати четырех часов. После этого стихийно началась социальная революция, неравномерно развивавшаяся в различных городах и регионах. Нигде она не достигла такой безудержной стремительности, как в Каталонии и, в частности, в Барселоне. Когда вновь образованные власти оправились от удивления, то обнаружили, что их попросту больше не существует. Все указывало на то, что существование государства, полиции, армии, администрации утратило свой смысл. «Гражданская гвардия» (Guardia civil) была разогнана или ликвидирована, победившие рабочие самостоятельно обеспечивали порядок. Самой неотложной задачей стало обеспечение продовольствием: комитеты распределяли продукты питания на баррикадах, превращенных в лагеря, а позже открыли общественные столовые. Квартальные комитеты организовали администрацию, а военные комитеты — отправку рабочей милиции на фронт. Народные дома превратились в настоящие муниципалитеты. Это уже была не просто «защита республики» от фашизма, это была Революция. Революция, которой не потребовалось создавать, как в России, свои органы власти по частям: выборы советов потеряли смысл в силу повсеместного присутствия анархо-синдикалистской организации, из которой выделялись различные базовые комитеты. В Каталонии НКТ и ее сознательное меньшинство, ФАИ, обладали гораздо большим влиянием, чем ставшие призрачными власти.

Ничто не мешало рабочим комитетам, особенно в Барселоне, де-юре захватить власть, которую они уже осуществляли де-факто. Но они этого не сделали. На протяжении десятилетий испанские анархисты предупреждали людей об обмане «политики» и подчеркивали примат «экономики». Они постоянно стремились отвлечь людей от буржуазной демократической революции, для того чтобы направить их к революции социальной, посредством прямого действия. На заре революции анархисты рассуждали примерно следующим образом: пусть политики делают, что хотят, мы «аполитичны» и возьмем в свои руки экономику. 3 сентября 1936 г. в «Информационном бюллетене НКТ-ФАИ» была опубликована статья под заголовком «Бесполезность правительства», в которой утверждалось, что проходящая экономическая экспроприация в силу самого своего факта приведет к «ликвидации буржуазного государства, которое умрет от удушья».

Но очень скоро подобная недооценка правительства уступила место обратному отношению, и испанские анархисты неожиданно стали сторонниками использования правительства. Вскоре после революции 19 июля в Барселоне прошла встреча между анархистом Гарсией Оливером и президентом Генералитата (правительства) Каталонии буржуазным либералом Компанисом. Тот был готов уйти в отставку, но в итоге остался при исполнении своих обязанностей. НКТ и ФАИ отказались устанавливать анархическую «диктатуру» и объявили о своей готовности сотрудничать с другими левыми организациями. В середине сентября НКТ обратилась к премьер-министру центрального правительства Ларго Кабальеро с предложением создать Совет обороны из 15 представителей, в котором анархисты удовлетворились пятью местами. Тем самым они высказались за идею участия в министерствах, но под другим названием.

В конце концов анархисты получили министерские портфели в двух правительствах: сперва в Каталонии, а позже в Мадриде. Камилло Бернери, итальянский анархист, находившийся в Барселоне, 14 апреля 1937 г. написал открытое письмо товарищу министру Федерике Монтсени, упрекая ее в том, что анархисты находились в правительстве только в качестве заложников и ширмы «для политиков, заигрывающих с [классовым] врагом». [103] Международная ассоциация трудящихся (МАТ), в которую входила НКТ, провела чрезвычайный конгресс 11–13 июня 1937 г. в Париже, на котором испанский анархо-синдикалистский профцентр упрекали за участие в правительстве и совершенные уступки. Воспользовавшись этим, Себастьен Фор решил опубликовать серию статей, озаглавленных «Смертельный наклон», в нескольких номерах газеты «Le Libertaire» (8, 15 и 22 июля). В них содержалась жесткая критика решения испанских анархистов войти в правительство. Недовольная этим НКТ добилась смещения секретаря МАТ Пьера Бенара. — Прим. автора. Правда заключалась в том, что государство, с которым испанские анархисты согласились объединиться, оставалось буржуазным государством, чьи официальные лица и политики зачастую имели всего лишь поверхностную лояльность по отношению к республике. Каковы же были причины подобного отступничества? Испанская революция была пролетарским ответом на контрреволюционный государственный переворот. Необходимость сражения антифашистской милиции против когорт генерала Франко с самого начала придала революции характер самозащиты, военный характер. Анархисты перед лицом общей опасности сочли, волей-неволей, что им не избежать объединения со всеми прочими профсоюзными силами и даже с политическими партиями, намеренными преградить путь военному путчу. По мере усиления поддержки франкизма со стороны фашистских государств, «антифашистская» борьба превратилась в настоящую войну классического типа, в войну тотальную. Либертарии могли в ней участвовать, лишь все более отказываясь от своих принципов, как в плане политическом, так и в военном. Они ошибочно решили, что победу революции возможно обеспечить, лишь выиграв войну, и, как признает Сантильян, «принесли все в жертву» войне. Тщетно Бернери оспаривал приоритет войны как таковой и заявлял, что разгром Франко может быть достигнут лишь войной революционной. Затормозить революцию означало притупить основное оружие республики — активное участие масс. Более того, республиканской Испании, подвергшейся блокаде со стороны западных демократий и серьезной угрозе наступления фашистских войск, чтобы выжить, потребовалось прибегнуть к советской военной помощи. А помощь эта могла быть оказана лишь при выполнении двух условиях: во-первых, она должна была пойти на пользу, в основном, коммунистической партии и, как можно меньше, анархистам; во-вторых, Сталин отнюдь не желал торжества в Испании социальной революции не только потому, что она была бы либертарной, но и потому, что она экспроприировала бы капиталы, инвестированные Англией, предполагаемым союзником СССР в «хороводе демократий» против Гитлера. Испанские коммунисты отрицали даже сам факт революции: с их точки зрения, законное правительство всего лишь подавляло военный путч. После кровавых дней мая 1937 г. в Барселоне, когда рабочие были разоружены военными силами под командованием сталинистов, анархисты во имя единства антифашистской борьбы запретили рабочим принимать ответные меры. Мрачное упорство, с которым они впали в ошибку «Народного фронта» вплоть до окончательного разгрома республиканцев, выходит за рамки этой книги.