Джошуа Слокам - Всемирный следопыт, 1926 № 04

Минута прошла в выжидательном молчании.

И вдруг, при общем смехе, старик Бокко, отбросив костюм и даже не засучив локти, смело ринулся на Слейтона. Толпа окружила их. Видно было, что Бокко был когда-то хорошим боксером. Ему удалось ловко отразить несколько ударов Слейтона. Раз, на третьем выпаде, он сам нанес довольно чувствительный удар Слейтону в челюсть снизу, но тут же покатился на пол от сильного удара в грудь. Он был побежден.

Вслед за ним вышел новый претендент — ирландец О'Гара. Он был дюжий, широкоплечий малый и считался одним из лучших боксеров.

Бой разгорелся с новой силой. Но Слейтон, сильный, спокойный и методичный, скоро осилил и этого противника. Обливаясь кровью, О'Гара лежал на полу, выплевывая выбитые зубы.

Третьего соперника не находилось…

Победа осталась за Слейтоном, и он подошел к мисс Кингман и протянул ей руку. Вивиана пошатнулась и ухватилась за руку старухи Додэ-Тернип.

Гатлинг сидел в темном карцере, обдумывая свое положение. В это время в дверь кто-то тихо постучал.

— Мастер Гатлинг! Это я, Аристид Тернип-Додэ… Как вы себя чувствуете?

— Благодарю вас, Тернип. Не можете ли вы сказать, день сейчас или ночь?

— Вечер, мистер Гатлинг. И, можно сказать, высокоторжественный вечер. Мисс Кингман выбирает себе мужа… Все мужское население участвует в этой церемонии, за исключением двоих женатых: меня и Флореса. Поэтому нам и поручили дежурство: мне у вашей камеры заключения, а Флоресу — у Симпкинса.

— Послушайте, мистер Тернип, откройте мне дверь.

— С величайшим удовольствием сделал бы это, но не могу. Боюсь. Вы не знаете Слейтона. Он расплющит меня в лепешку и бросит на с'едение крабам.

— Не бойтесь, Тернип. Даю вам слово, что…

— Ни-ни. Ни за что не открою. А вот, гм… — и он понизил голос, — если вы сами выберетесь оттуда, тогда я не при чем…

— Куда же я выберусь?

Тернип понизил голос до шопота:

— В левом углу каюты, на высоте человеческого роста, есть этакий кошачий лазок, прикрытый фанерною дощечкой. Вы дощечку-то отдерните, ну и… А напротив — Симпкинс, между прочим…

Тернип не успел еще докончить фразы, как Гатлинг уже лихорадочно шарил руками по стенам, нашел дощечку и быстро оторвал ее. В карцер проник луч света. Гатлинг поднялся на руках и пролез через узкое окошко в полутемный коридор, который выводил на палубу. В стене напротив было такое же окно, забитое фанерой. Не там ли помещается Симпкинс? Гатлинг оторвал фанеру и скоро, действительно, увидал выглядывавшее из окна удивленное лицо сыщика.

— Живей вылезайте оттуда! Чорт знает что такое! Приходится еще выручать из тюрьмы своего собственного тюремщика! Экий вы неловким! Держитесь за мою руку! Ну! Так! Идем.

Гатлинг, в сопровождении Симпкинса, вошел в зал «выбора невесты» в тот момент, когда Слейтон протягивал руку к мисс Кингман.

В каюте произошло движение, потом наступила выжидательная тишина.

Зловеще-взволнованный вид Гатлинга обещал присутствовавшим, что должны развернуться интересные события…

— На чем остановились выборы? — громко спросил Гатлинг, стоя у порога каюты.

Слейтон вздрогнул. Едва заметная судорога прошла по его лицу, но через мгновение он уже овладел собой. Повернувшись к Гатлингу, он спокойно сказал, указывая на мисс Кингман.

— Вы опоздали. Она, по праву, будет моей женой.

— Я возражаю. Вы незаконно лишили меня и Симпкинса свободы и устранили от выборов.

— Никаких разговоров…

Но в толпе уже начиналось волнение. В этот момент Гатлинг впервые заметил, что у Слейтона есть своя партия, которая готова поддержать его во всем, но есть и враги. Они-то и кричали о том, что вновь пришедшие должны быть допущены к «конкурсу».

— Хорошо! — вскричал Слейтон. — Продлим наше соревнование! — И, сжав кулаки, он поднял их к лицу Гатлинга.

— Желаете померяться силами?

— Даже настаиваю на этом!

Толпа довольно загудела.

Бой предстоял жаркий.

— На палубу! На палубу! — раздались голоса.

Все вышли на палубу. Очертили круг. Враги сняли тужурки и засучили рукава. Старик Бокко взял на себя роль арбитра. Островитяне, затаив дыхание, следили за каждым движением противников.

По данному сигналу они одновременно сошлись в центре круга. Гатлинг повел горячую атаку. Слейтон методично и как-то вяло отбивал.

Из толпы послышались замечания. В пылу увлечения к боксерам стали обращаться на ты.

— Береги силы, Гатлинг! Ты увидишь, что Слейтон хочет вымотать их у тебя и потом прикончить!

— Горячностью не поможешь!

— Слейтон возьмет! Молодец наш Фергус! Ого, какой удар!..

Чем больше разгоралась борьба, тем ярче проявлялись настроения двух враждебных партий. Они незаметно размежевались: «слейтонисты» стояли уже позади Слейтона, его противники — за Гатлингом. Увлечение было так велико, что толпа повторяла жесты боксеров, как кордебалет повторяет все па танцмейстера.

Гатлинг, действительно, горячился первое время, — его нервы были слишком напряжены. Но после нескольких ошибок он стал биться более хладнокровно. Зато Фергус Слейтон, получив несколько ударов от противника, разгорячился сам. Теперь их нервный «тонус» уравновешивался, и уже можно было судить о боевых особенностях противников.

Слейтон был сильнее физически, тяжеловесней. Гатлинг, уступая в силе и весе, был необыкновенно ловок и быстр в движениях. Слейтон нападал реже, но чувствительней, Гатлинг наносил ряд неожиданных ударов, путавших расчеты противника. И исход борьбы был неясен. Бокко дал знак перерыва, «Слейтонисты» подхватили Фергуса, усадили, сняли рубашку и начали усиленно растирать полотенцами. Гатлинга заботливо окружила другая партия.

После перерыва бой начался вновь с еще большим ожесточением. Напряжение зрителей дошло до высшей точки. Со стороны могло показаться, что боксируют не два человека, а все население острова: все они, повторяя движения борцов, делали выпады, отступления, приседания… то наклонялись в сторону, то кидались головой в живот невидимого врага…

Борьба подходила к концу и на этот раз явно не в пользу Гатлинга.

Слейтон, казалось, был неистощим. Он черпал силу из каких-то скрытых запасов энергии и наносил теперь удары с несокрушимым упорством. У Гатлинга заплыл левый глаз от громадного кровоподтека, изо рта шла кровь. Несколько раз он, казалось, замертво падал на землю, но необычайным напряжением воли поднимался вновь, чтобы получить новый удар. Слейтонисты уже торжествовали победу ревом и гулом.