Морис Ренар - Всемирный следопыт, 1926 № 08

Стоило больших усилий отвести слона обратно в цирк. Однако, его ничем нельзя было заставить выполнять обычную работу. Он забастовал. А когда хотели прибегнуть к силе, слон приходил в раздражение; дирекция цирка была вынуждена продать его. Его приобрел опять старый хозяин.

Что слоны не забывают никогда причиненного им зла, что они мстительны, показывает следующий случай.

Один американский дрессировщик слонов держал четырех огромных животных вместе с чехом-служителем, который особенно мучил одного да слонов за то, что животное нанесло ему раз удар хоботом, когда слуга ударил его под тлаз железным крюком. С того дня между служителем и слоном была открытая вражда, так что укротитель был вынужден рассчитать слугу. Но прежде чем уйти, Франц два или три раза ударил железным крюком прикованного к стене слона, проткнув ему кожу под задней нотой. Этот случай произошел в «Зимнем Саду» в Берлине в 1901 году.

Ровно десять лет спустя, когда этот слон уже три года работал в Париже с другим хозяином, один из служителей оставил свою должность, и Франц, бывший вожак, который хлопотал о предоставлении ему освободившегося места, вернулся на свою прежнюю работу.

Франц поздно вечером прибыл в Париж, вошел в стойло; слон, которого он когда-то мучил, поднял голову: его мучитель, не подозревая ничего плохого, подошел вдоль стены к голове животного и заговорил с ним.

Слон спокойно выжидал. Но когда человек шел назад, слон дал ему дойти до середины своего туловища и прижал его к стене, расплющив грудную клетку. Все старания укротителя и двух других сторожей оттащить слова от стены были безуспешны. Лишь когда человек опустился мертвый на землю, слон оставил его и оттолкнул тело ногой.

В июле из Ленинграда отправляется в кругосветное путешествие парусная яхта «Красная Звезда».

Мысль о таком путешествии возникла полтора года тому назад у слушателей выпускного штурманского класса Ленинградского морского техникума. Была выстроена небольшая яхта по чертежам К. Арчера, строителя некогда прославившегося Нансеновского «Фрама». Сейчас яхта уже спущена на воду.

Маршрут кругосветного плавания приблизительно таков: Швеция, Германия, Дания, Норвегия, Франция, побережье Африки, Цейлон, Зондские острова, Япония, крупнейшие порты тихоокеанского архипелага и Панама.

Путешествие яхты займет несколько лет и должно установить мировой рекорд парусного спорта.

На дальнем севере есть глухие таинственные места, о которых туземцы говорят неохотно, на вопросы отвечают уклончиво:

— Кто там был? Туда разве ветер залетает или перелетные птицы садятся! Там все вода! — говорят они.

Действительно, там все вода. Там царство озер. Везде мерцают их бледные блестящие лики, а над ними висит небо, бледное от их отражений. Среди голубых пространств причудливо вьются жилы болотистой размокшей земли, кое-где вырастают леса и кустарники, редкие, точно ворсинки на щупальцах морских чудовищ. Только там, где подымаются небольшие бугры, являются более крупные и здоровые деревья. Кое-где небольшая речушка соединяет два водоема и своим журчанием нарушает однообразие стоячих вод. Глаз теряется в жемчужных белесых далях, где чернеют слабо намеченные темные острова, полуострова и сизые далекие мысы тщедушных берегов.

Страна эта — владение беспредельной печали.

Печаль эту создает, конечно, не обилие воды, а характер ее берегов. Воды тамошние поражают не в бурю, когда ходят по ним крупные волны; не в ясные дни, когда их тихо уснувшие зеркала нежно ласкает солнце и они жадно следят за бегущими над ними облаками; не в лунную ночь, когда свет месяца кладет на них дрожащую дорожку и тысячи звезд проникают лучами в их черную глубь, — воды здешние больше всего трогают своим видом в обычные, серые, слегка ветреные дни, когда, разбитые на мелкую рябь, они о мягким шумом ласкают окружающие их противные болота.

Нет у них красивых берегов, нет утесов, обрывов, нет скал и гранитов.

И они кажутся благодарными даже этим окружающим их отбросам земли, словно понимают, что если б их не стало, лазоревые водоемы опорожнились бы, потекли бы в океан, для всех одинаково горький и равнодушный.

И они жмутся к болотам, вбирая их муть, плещутся в грязных измятых мхах. Мертвенно-серая гладь вод ничего тогда не отражает. Сеть некрасивых морщин и ржавой пены плывет по ним с ветром, и только в говоре волн слышится безутешная грусть.

Так живут тамошние озера.

Зимою все умирает, все исчезает под толстыми покровами льда и снега; все превращается в молчаливую, бело-мраморную усыпальницу, накрытую студеным небом. Редкие, заиндевелые леса, точно паутина, чуть отмечают на снегах свой кружевной узор; густой, неподвижный воздух давит все с силой крепкого хрусталя.

Солнце всходит без блеска и сейчас же закатывается. Длинные ночи, внизу мрачные и туманные, вверху сияют фосфорическим блеском. Эти ночи царят тогда над землей. Ничто не нарушает глубокой тишины. Разве гул трескающейся от холода почвы, подобно грому, прокатится судорожно по окрестностям, — и больше ни звука. Тихо. Слышно, как шелестят летящие к земле звездочки инея, и холодно, — так холодно, что путник почти рад безлюдью, рад, что никто, кроме него, не страдает от этой невыносимой стужи.

Англичанин, впервые приехавший в Индию, отправился навестить своих друзей, живших в казармах. Подойдя к воротам, он вдруг увидел, что часовой поднял ружье и прицелился в кого-то. Грянул выстрел, и через минуту англичанин понял причину такого неожиданного поступка часового. На земле лежала убитая кобра.

Интересовавшийся естественными науками молодой человек решил воспользоваться прекрасным случаем и посмотреть, как расположены у этой змеи ядовитые зубы. Он раскрыл ей рот и, засунув туда руку, нащупал в глубине его по большому острому зубу с каждой стороны.

Удовлетворив свою любознательность, он оставил змею, где она лежала, и ушел к своим товарищам.

Через пятнадцать минут он вышел из казарм и к ужасу своему увидел следующую картину. Часовой, не покидая пост, делал отчаянные попытки увернуться от змеи, которую он считал убитой и которая поднималась по стене и, закинув голову, собиралась нанести смертельный укус ранившему ее часовому.

У англичанина в руках была гибкая трость. Оценив в одно мгновение положение вещей, он изо всей силы ударил ею змею по голове, и она упала. Осмотрев окончательно убитого гада, он обнаружил, что первая пуля засела в его теле и только временно оглушила его.