Венедикт Март - Всемирный следопыт, 1928 № 03

— Семен Семеныч, что-то не похоже на волка!..

— Кто же тогда?.. Не медведь же!.. У нас они не водятся… Владим Сергев, не подходите! А ну, как он еще живой? Дайте сюда ружье. Для проверки недурно вдарить по зверю бекасинником. Хоть бекасинник и не убьет зверя, а все-таки после выстрела тварь должна себя показать: жива она или подохла.

До березы было не более 35 шагов. Семен Семеныч приложился и выпалил бекасинником по странному волку.

То, что случилось дальше, мы никак не могли ожидать. В ответ на выстрел из-под березы раздался самый настоящий бабий голос — громкий и пронзительный:

— Караул!.. Убили, ох убили, ироды окаянные! Кар-ра-ул!!!

— Владим Сергев, что ж это за репетиция?.. Так в жизни не бывает, — пролепетал Семен Семеныч изменившись в лице.

— Семен Семеныч, пора бы привыкнуть, что в жизни все бывает! На вашу тройную репетицию, вместо волка, увы, напоролась форменная баба… Счастье, что она еще жива!

Мы бросились к корявой березе. На снегу лежала, придавленная бревном, знакомая нам вдова Чистозвонова… Одна нога ее была зажата в капкан. Мы тотчас же принялись освобождать ее из тисков адской ловушки.

Вдова стонала, прерывая стоны невероятной руганью…

— Уу, разбойники, душегубы! Так вот вам для чего свободу дали — убивать до полусмерти беззащитных вдов?! Ох, не могу: все мои кости трещат! Бессовестные истязатели… где совесть у вас?

— Извиняюсь, гражданка, мы думали — волк…

— Мало вам издеваться надо мной?! Я честная женщина, а не какая-нибудь паршивая тварь, чтобы в меня из ружей палить!

— Гражданка, надо быть сознательней… Ну зачем вы в волчий капкан полезли?.. Кто вас об этом просил?.. Чего же вы молчали, когда мы к вам подходили?

— Это я-то молчала?.. Я два часа криком кричала!.. Разум уж начала терять… Кричу, кричу, умоляю — на помощь никто не идет… из сил выбилась и уж у меня для крика дыхания не хватает… Ослабела… Ой, не трогайте плеча, изверги!

Мы окончательно высвободили истерзанную вдову и посадили ее на снег. Положение ее было, действительно, незавидное. Повидимому, сорвавшись с упора, бревно сломало ей ключицу. Кочерга украсила лоб здоровеннейшей шишкой, чуть ни с кулак величиною. Спасибо что вдовья голова были укутана толстым теплым платком. Он до некоторой степени защитил ее череп. На ноге была содрана кожа до мяса. Заряд бекасинника тоже наделал делов: вдова могла теперь сидеть только боком…

Из ее отрывочных объяснений мы поняли, что она на лошади приехала в лес пилить дрова. Вдова не захотела удовлетвориться осинами. Она пожадничала и попыталась срубить единственную корявую березу, которая была в этой части леса, а так-как эта береза росла за границей отведенной делянки, то вдова решила действовать потихоньку и без свидетелей. Она дождалась, когда все пильщики уедут из леса. Вот почему никто не пришел на ее крики о помощи. Вдовья жадность была жестоко наказана. Мы пытались это ей разъяснить…

Мы отыскали вдовью лошадь и бережно уложили вдову в розвальни. Это было не так-то легко сделать: несмотря ни на какие кризисы, вдовья туша весила не менее пяти с половиной пудов.

Несмотря на всю нашу корректность, несмотря на наши заботы и ухаживания — вдова не унималась и никак не могла примириться с нами. Она объявила, что будет на нас жаловаться и что доведет дело до трибунала.

Мы с Семеном Семенычем мрачно следовали за ее санями, выслушивая ее угрозы и ругань.

— Беда теперь будет, — шептал Семен Семенович, грустно покачивая головой. — Я эту холеру хорошо знаю. Она своего добьется. А знаете, какое сейчас время. Поступят с нами по всей строгости революционного времени!.. И зачем это только дернуло меня пальнуть в нее бекасинником! Поди теперь доказывай, что я не убийца! Официально выходит, что я — убивец из низменных побуждений!..

— Ничего, Семен Семеныч, не унывайте. Авось как-нибудь вывернемся из этой истории. Самое большое — нас пошлют на принудительные работы… Вдову-то мы ведь все-таки живую привезем.

— Факт!.. Ну и организма же у этой холеры! Ничто ее не берет: ни кочерга, ни бревно, ни бекасинник! Волк, можно сказать, и тот бы в лепешку распластался, а ей — хоть бы что!.. Разве что ключицу маленько поломало… Владим Сергев, как хотите, а вдова — вещь живучая… А все-таки тройная репетиция функционирует на совесть. Все три крючка официально работают на ять!

— Да уж чего лучше? Что и говорить!..

Мы доставили вдову к ее квартире, и тотчас же побежали к доктору Никитскому с приглашением немедленно же навестить больную. Чистосердечно рассказав доктору про все, что с нами случилось, мы просили его никому не говорить об этом щекотливом для нас деле.

Доктор Никитский сам был охотник. Он прекрасно нас понял и обещал нам хранить полную тайну. Он успокоил нас, сказав, что врачебная этика не позволит ему распространяться на счет причины болезни вдовы Чистозвоновой.

Мы проводили доктора до вдовьей квартиры. Прощаясь с ним, Семен Семеныч несколько замялся:

— Извиняюсь доктор… небольшая товарищеская просьба… В виду того, что в настоящее время у нас кризис дроби, то не смогли бы вы…

— У меня у самого дроби нет, — прервал моего друга симпатичный врач.

— Я знаю, что у вас дроби нету… не в том штука… дело в том, что мое ружье очень кучно несет… понимаете?

— Пока что не понимаю. Скажите прямо, что вам собственно от меня надо?.. Говорите же, не стесняйтесь…

— Видите ли, доктор, конечно дробь — вещь щекотливая, но по случаю кучности моего ружья, я полагаю, что во вдовьем бедре бекасиннику наберется без малого на целый заряд… Вам, все равно, придется эту дробь вытаскивать. Обидно будет, если она пропадет. Сами понимаете, что теперь — кризис, и дробь ни за какие деньги нигде не достанешь. Ну так уж я к вам с товарищеской просьбой…

— Понимаю, — улыбнулся доктор. — Все что наберу — отдам вам. Даю честное слово!

Мы крепко пожали руку доброму старику.

На следующий день я зашел к своему другу. Он занимался свежеванием лисицы, которую мы накануне поймали в капкан.

— Ну как, Семен Семеныч, были у вдовы?

— Был.

— Ну как она себя чувствует? Успокоилась наконец?

— Какой там!.. Все бушует… Заявление насчет нас ко всем властям пишет.

— Гм!.. Кляузное дело получается… Как же нам теперь быть?