Илья Трайнин - Всемирный следопыт, 1931 № 03

«Централка» находилась у самой линии железной дороги. Дружинники уже готовились перелезть через забор, когда их заметила бригада маневрировавшего поезда. Паровоз поспешно ушел по направлению к станции. Нависла угроза, что вслед за этим прибудет полиция и войска. Двигаться дальше — значит лезть в западню.

Снова приказ: «Разойтись!»

Но первые неудачи лишь усиливают упорство, и при третьей попытке учитываются все предыдущие промахи. Дружинники получают ключи от одиночного корпуса — их приносят рабочие, ремонтирующие тюрьму.

В 11 часов вечера, 6 сентября 1905 г., 50 хорошо вооруженных дружинников собрались на кладбище возле «централки». Выяснилось, что охрана тюрьмы в этот день состоит из 60 надзирателей и небольшого отряда казаков.

— Ну что ж? Отступления на этот раз не должно быть.

— Нужно действовать решительно, стараясь разбить охрану на отдельные части и не давать ей возможности соединиться.

Через несколько минут дружинники оказались по ту сторону ограды. Перерезан телефон. Разделились на две группы. Одна направилась к корпусу одиночной тюрьмы, другая во главе с тов. Сныпэ осталась у забора, с тем, чтобы отразить нападение охраны на случай вынужденного отступления первой группы.

Первая группа, пройдя к воротам следующей ограды, открыла их ключом и подкралась к часовым здания одиночки.

— Кто идет?

Часовой открыл огонь.

В ответ посыпался огонь дружинников. Часовой упал. Два других, побросав винтовки, бежали

— Товарищи! — послышался торопливый окрик. — Раненые есть?

— Нет.

Теперь все зависело от быстроты. Расставили своих часовых, ключом открыли вход в одиночки.

— Вперед, товарищи, на третий этаж.

Но первые выстрелы уже подняли на дворе суматоху. Донеслась стрельба. Это группа тов. Сныпэ вступила в схватку с надзирателями.

Некоторые дружинники заколебались.

— Стоит ли итти наверх?

— Отступить? Ни за что!

— Вперед, товарищи!

Быстрым шагом по лестницам. На третьем этаже неожиданное препятствие: ключи не подходят.

Топором и ломом дружинники форсируют железные двери.

— Нажимай!

Вот двери подались — и нестройная толпа ввалилась в коридор.

Снова не подходят ключи.

Ярость способна прошибить двери. Выход один:

— Ломать замки!

В камерах движенье, шум, стук.

— Товарищи, именем революции мы пришли вас освободить!

В ответ загремели восторженные приветствия. Кто-то затянул песню. Ее подхватили в других камерах. Вместе с песнями бурно взорвались лозунги.

— Да здравствует революция!

Гулкий лязг и звон разбиваемых замков заполнил коридор. Никто в точности не знал, кто в какой камере сидит. Пока велись расспросы, разлетелся вдребезги замок первой камеры.

— Выходи!

Человек в камере, весь бледный, упирался.

— Выходи!

— Я не пойду.

На миг недоумение… Но некогда раздумывать. Дружинники набросились на следующие замки. Никто не предполагал, что отказавшийся выйти — Николай Орлов — окажется в будущем предателем.

Удары топоров и лома ухали без перерыва. Дружинники, тяжело дыша, били по замкам изо всех сил. Со двора, все учащаясь, доносились выстрелы.

— Спешите, товарищи, ломайте скорее!

Расшибли замок второй камеры. Пулей вылетает из нее заключенный. Он попадает в объятия дружинников.

— Свободен столяр Иван Лацис!

Удар за ударом эхом отдавались по тюрьме. Распахнулись двери третьей камеры.

— Ура! Ура!

— Свободен литейщик Юстус Шлессер!

Лациса и Шлессера ожидал военный суд. Их обвиняли в приготовлении бомб на заводе «Феникс».

Уже гремели и звенели замки следующих камер, но пальба со двора становилась все более частой. Группе тов. Сныпэ все труднее давался натиск надзирателей. Дружинники упорным огнем держали их в казармах, не подпуская к корпусу одиночки.

Вдруг снизу послышался крик часового:

— Товарищи, немедленно спускайтесь! По коридору пронеслась команда: «Вниз!» На миг топор и лом перестали ухать по замкам, затем удары возобновились. Отдельные дружинники не хотели уходить. Их почти силой пришлось оттаскивать от дверей.

Предстояло итти на соединение с группой тов. Сныпэ, еле уже сдерживавшей осмелевших надзирателей.

— До свиданья, товарищи, мы еще вернемся!

Из камер донесся громкий гул. Затем десятки раз повторяемый клич:

— Долой самодержавие!

— Да здравствует революция!

Отступали организованно. По дороге снимали своих часовых и, поддерживая перестрелку с надзирателями, прикрывали отступление освобожденных товарищей.

Из дружинников никто не пострадал. У неприятеля было убито двое надзирателей и трое было ранено.

Сообщение о нападении на «централку» комментировалось на другой день в каждом цехе, каждой мастерской Впечатление было ошеломляющее.

Полиция неистовствовала. Она объявила премию в 1 000 рублей за поимку освобожденных. Но из революционных рядов вырвали только тов. Сныпэ.

Следующей ночью тов. Сныпэ возвращался домой. На углу одной из улиц его окликнул городовой. Сныпэ выхватил револьвер и единственным оставшимся у него патроном уложил городового на месте. Намереваясь спастись, он прыгнул в пролетку, но извозчик выдал его полиции.

Сныпэ присудили к 15 годам каторги.

Среди рабочих масс нападение на тюрьму вызвало приподнятое, боевое настроение. Каждый чувствовал себя участником великого общего дела. Единый клич объединил всех:

— Нужно вооружаться!

Такова была прелюдия к развернувшимся в последующие месяцы вооруженным боям, приведшим в октябре и ноябре к изгнанию помещиков и царских властей из деревень Латвии.

Бурная, неспокойная ночь…

Черные волны тяжело перекатываются по мрачным просторам Финского залива. Жемчужная кружевная пена закипает на гребнях волн. Их безостановочное движение стихийно-равномерно, и кажется — нет и не будет конца мраку этой ночи и тяжеловесно-медлительному дыханию циклопических водных масс.

«Абхазия» идет в Гамбург. Острый форштевень теплохода легко разрезает волны. Судно сильно качает. Оно купается в брызгах и водяной пыли, скатываясь в ущелья между волнами и плавно взлетая на кипящие гребни.