Мэлор Стуруа - Будущее без будущего

Оно и понятно. Кто согласится, будучи в здравом уме, добровольно столкнуть в ад родное дитя? Кто согласится выпустить его в Вальпургиеву ночь порнографии и насилия, подвергнуть отнюдь не только кинематографическим мукам, а духовным, физиологическим, физическим?

Для того чтобы добиться от Линды «аутентичного» демонического взгляда, крупнейший специалист по созданию киномонстров Дик Смит (американский гример № 1) вставлял ей в глазницы линзы-белки. Одновременно девочке вводили анестезирующие препараты, чтобы унять нестерпимую боль. Процесс гримировки длился часами и вызвал в конце концов кожное заболевание. Для натуралистических съемок в госпитале Линду заставляли целыми сутками лежать без движения на спине, «вознаграждая» ее долготерпение молочными коктейлями. В сцене первоначального вселения дьявола в девочку ее привязали к вибрирующей кровати. Металлические скрепки вонзались в тело Линды. «Остановите! Остановите!» — молила будущая «актриса года». Никто не обращал внимания на ее вопли. В заключительной сцене изгнания нечистой силы съемки проходили при арктической температуре. (Черти, привыкшие к тропикам ада, не выносят мороза.) Линда чуть было не превратилась в ледяной столб. Ее пришлось отогревать специальной медицинской аппаратурой.

Конечно, искусство требует жертв. Но разве это искусство?! Кинокритики, даже те, кто голосовал за присуждение «Изгоняющему дьявола» премии «Золотой глобус», почти единодушно объявляют ленту Фридкина «наиболее сексуальным, наиболее садистским фильмом с наиболее похабным диалогом». А «заслужить» это не так просто, совсем непросто, если учитывать специфику американского кинорынка. «Наиболее шокирующий фильм за многие годы» (журнал «Ньюсуик») идет с аншлагом.

Владельцы кинотеатров Лос-Анджелеса и Бостона наряду с традиционными кукурузными хлопьями и кока-колой продают нашатырный спирт и нюхательные соли. В Вашингтоне полицейские власти впервые в истории стольного града Соединенных Штатов запретили несовершеннолетним вход в «Синема 1», где дают «Изгоняющего». (Фирма «Уорнер бразарс» имела наглость снабдить картину лишь сертификатом «R», то есть «Для ограниченной аудитории», разрешающим детям вход, но «только» с родителями. Если супруги Блэйр отдали свое дитя кинематографическому дьяволу, то почему их примеру не могут последовать другие?) В Нью-Йорке, по сообщениям местной печати, зрителей выносят из залов в обморочном состоянии. В Чикаго несколько человек прямо с киносеанса было отправлено на сеанс к психоаналитикам. В них — пациентов — вселился дьявол.

А супругам Блэйр все нипочем. Похабщина? Для нашей дочери она, как латынь. Непонятна. «Поскольку в мире есть добро, должно существовать и зло», — философски замечает миссис Элинор. Фридкин, «открывший» Линду по рекламным роликам телевидения, в восторге от ее «психической стабильности и физической силы». Сама девочка, которая, по ее словам, «не верит во всю эту историю», хочет сниматься в кино и дальше. Наконец, ведь и «Изгоняющего» венчает happy end, а в качестве консультантов была привлечена добрая полурота католических прелатов. Короче, девочка была в надежных руках…

Наш просвещенный век… «Реальный» дьявол в Дэйли-сити, кинематографический — в Голливуде. Как они сопрягаются?

Несколько лет назад у меня был весьма интересный разговор с Питером Богдановичем, одним из наиболее талантливых кинорежиссеров нового поколения. Разговор состоялся после премьеры его первого фильма «Мишени», где, кстати, в последний раз снялся знаменитый Борис Карлоф, создавший целую галерею целлулоидных вурдалаков. Сюжет «Мишеней» в двух словах таков: молодой парнишка, помешавшись на оружии, убивает всю свою семью, а затем — находясь в бегах — еще несколько человек. В титрах, следовавших сразу же после перечня действующих лиц, автор предупреждал, что все персонажи, выведенные им в фильме, вымышленные и не имеют никакого отношения к реальным людям, «живым или мертвым».

Разумеется, то была дань юридической букве, хотя, кто знает, быть может, автор воспользовался ею как дополнительным публицистическим штрихом, штрихом явно сатирическим, ибо на фоне насилия, захлестнувшего Соединенные Штаты, оговорка, сделанная в титрах, звучала явно издевательски. Недаром гигантский рекламный щит над входом в кинотеатр, где давали премьеру, гласил: «Мишень — это люди… И каждый из вас может стать ею».

Так вот в беседе со мной Питер Богданович развивал следующую идею:

— Люди считают, — говорил он, — что кино рождает насилие. В действительности все происходит наоборот — насилие рождает кино. Это искусство имитирует жизнь, а не жизнь — искусство. Я не выдумывал истории о снайпере. А у другого снайпера-убийцы, который промышлял в Центральном парке Нью-Йорка, в доме висели фотографии Гитлера и Геббельса, а не кинозвезд.

На первый взгляд доводы Богдановича звучали логично, убедительно. Да и история, рассказанная им в «Мишенях», была основана на реальном событии, которое произошло 1 августа 1966 года: молодой парень, некто Чарльз Уитмен, в припадке сумасшествия застрелил из винтовки с оптическим прицелом шестнадцать человек! Формально прав был Богданович и насчет снайпера-маньяка из Центрального парка, наводившего ужас на нью-йоркцев осенью 1968 года. Во время обыска в его доме полиция обнаружила над кроватью уже убитого убийцы фотографии фашистских главарей, а не голливудских кинозвезд.

Любопытно, что аргументацию Богдановича повторил и создатель «Изгоняющего дьявола» Вильям Фридкин. Его предыдущий фильм «Французский контакт» — тоже боевик, об единоборстве полиции и торговцев наркотиками — до предела насыщен натуралистскими сценами насилия. Защищаясь от критиков, Фридкин говорил:

— Время условных смертей на экране безвозвратно ушло в прошлое. Если в тебя стреляют и дырявят шкуру, у тебя должна идти кровь. Если тебе размозжили голову, у тебя должен вытечь мозг. Это аксиоматично. После того как наш зритель в течение целого десятилетия смотрел по телевизору документальные ленты о Вьетнаме с настоящими убийствами и совсем не бутафорской кровью, мы уже не имеем права пичкать его подслащенными суррогатами…

Короче, c'est la vie. Такова жизнь.

Жизнь-то, конечно, такова, но емкость этой формулы вполне под стать ее всеядности. Искусство отображает жизнь и, между прочим, смерть тоже. Гангстеры, детективы, ковбои не случайно являются героями американского кинематографа. Однако их социальная опасность совсем не в том, что они стреляют. Человек с ружьем отнюдь не исключительная привилегия американского кино. Человек с ружьем был и есть и у советского кино. Искусство не только отражает жизнь. (В данном случае мы оставляем в стороне вопрос о том, как отражает — в кривом зеркале или венецианском?) Оно активно влияет на нее. Качество обратной связи, ее цель — вот что важно! Одно дело воспевать насилие, другое — клеймить его. Одно дело сеять зубы дракона, другое — рвать их. Таковы единственные критерии. Иных нет.