Юрий Черниченко - Хлеб

Пришло время говорить о сущем, действительном — в прошедшем времени. Именно в «Правде» (двести обвинительных выступлений!) читаешь подписанное работником Госплана: «Функции хозяйственного руководства комплексом дробились… Выявилась организационная неупорядоченность: в каждом районе было создано по нескольку специализированных подразделений, выполняющих однотипные работы… Из-за обременительных условий хозяйства нередко отказывались, например, от услуг Сельхозтехники, развивали свою ремонтную базу. В то же время специализированные организации значительную часть работ выполняли для других отраслей народного хозяйства. Предприятия же и организации, обслуживающие сельское хозяйство, не считали себя ответственными за урожай. Они выполняли и перевыполняли планы и получали высокие прибыли даже тогда, когда в колхозах и совхозах снижались урожаи, сокращалось производство мяса, молока и других продуктов».

Помилуйте, да это же август 1982 года! Виктор Карачунов по-прежнему мается из-за аккумулятора, а главный инженер Прочноокопской мотается из-за железок по окружности радиусом в двести верст! Ничего ведь еще не изменилось! Откуда же это «за упокой» при явном пока «здравии»?

«То, что обо всех перечисленных выше недостатках мы говорим в прошедшем времени, отнюдь не означает, что они уже преодолены», — признает тот же автор из Госплана, и путаница во временах (утверждать было при том, что оно есть) легко родит иронию и ехидство.

И все-таки — было!

Минский моторный завод требует системы фирменного ремонта для своих двигателей. Сам слышал от директора и главного инженера, водивших по цехам:

— Мы в свою продукцию верим и готовы отвечать перед потребителем сами, без посредников и нахлебников! Но Сельхозтехника не отдает нам ответ за двигатели: у нее остановятся ремонтные заводы.

Диковинно и сладостно слышать.

Красногвардейский район Ставрополья три года испытывает новую систему отношений агросервиса и колхоза, в которой узнаешь многое от прежних МТС (механизатор остается колхозником, но работает в межхозяйственном предприятии, где сосредоточена вся техника) и новый порядок видишь: прибыли уже не выносятся Сельхозтехникой, а делятся меж хозяйствами-пайщиками. Район засушливый, сильно закредитован, половина хозяйств еще убыточна, богатому и крепкому, по мнению многих, такая метода служит слабо, но слабому, малолюдному уже помогла внушительно — по тридцать центнеров зерна научились получать районом на круг! Двенадцать заместителей министров побывало здесь за один только год: «Чего вы хотите? Куда гнете?»

Иного порядка хотят, чего тут таить!

«Разработать проекты нормативных актов о совершенствовании экономических взаимоотношений сельского хозяйства с другими отраслями», — потребовали от плановиков, финансистов, юристов ЦК партии и правительства в подкрепление Продовольственной программы. Предписано внесение «изменений в действующий порядок планирования и использования прибыли предприятий и организаций, обслуживающих сельское хозяйство, и их взаимоотношений с бюджетом».

Чтоб ставить глаголы в перфекте, надо хоть в самых общих чертах видеть победу. Фильм «В шесть часов вечера после войны» можно было снимать только после Курской дуги: она ввела в обычай салюты и показала, каким будет вечер Москвы-победительницы.

Тут ни прибавить, ни убавить: было! Была пора — производительные силы оказались предметом наживы, хлебную машину обложили ремонтным налогом, сказалась охота сделать леченым каждый трактор, комбайн, а это сильно сказалось на урожаях и на человеке земли. Нужда заставила осознать, вникнуть — и перед хлеборобом открыла фольклорные три дороги. Первая — чини сам! Выгодно — покупай железки, старайся старинным мужицким образом. Вторая — найми кузнеца, мастера, он за сходную цену скует, отладит, починит, он не благодетель и не нахлебник — сотрудник и соучастник. Третья — не чинить вовсе, не лечить совсем, а вкладывать деньги и труд в такие машины, какие весь рассчитанный век, от звонка до звонка, проводят в безотказной работе. Дорого? Да ведь мило и выгодно! Мозгуй, выбирай среди трех дорог, на то ты и хозяин.

Ноябрь 1982 г.

Очерк «Комбайн косит и молотит…» в мартовской книжке «Нового мира» за 1983 год был многими читателями принят как воздаяние — пусть и малое, частичное — опостылевшему попустительству. Отличительной чертой работы было полное отсутствие новой информации. Говорили о том, что уже не один год было известно многим миллионам в данной, агропромышленной сфере — и легко узнавалось в сферах смежных. Однако же печатный разговор об известном вызвал большую почту.

«Безотрадна, тягостна, горька нарисованная Вами картина, — говорилось в отзыве литератора Л. Лазарева. — А еще говорят, что литература абсурда искажает действительность! То, что журнал рассказал, не снилось никакой литературе абсурда…

В одном из давних итальянских неореалистических фильмов, показывающих беспросветную жизнь послевоенного итальянского юга, герой в финале говорит: «У человека должно быть хотя бы на два гроша надежды, иначе жить невозможно». Для меня такой надеждой служит беспощадная правда, с какой у нас подчас пишут о состоянии наших дел, пишут, не давая себя отвлечь в сторону никакими привходящими обстоятельствами».

Поскольку у автора и редакции возникли неприятности, широкий читатель решил помочь советами, первым из которых был — не праздновать труса. «Вас поддерживают втайне и комбайностроители, я знаю мнение многих, — писал из Таганрога Геннадий Иванович Чернов, — В свое время (а мне было 65 лет) я, будучи директором Таганрогского комбайнового завода, вступил в одиночку в борьбу с самим X. И. Изаксоном, который был лично знаком со многими руководителями государства и партии.

И победил-то я! Главный конструктор Изаксон, лауреат самых больших премий и пр., был снят. Правда, мне до сих пор не могут простить кое-какие товарищи наверху (а где они были, когда Изаксон творил глупости?)… Уверен, что победа будет за народом и сельчанами, главное — сохранить совесть и порядочность».

Почта часто оказывалась весомой в самом буквальном смысле. Присылали посылками и бандеролями болты без нарезки и подшипники без вращения, дебильные муфты и уродливые шарниры, этакие капричос механизации — в глазах сельского отправителя они сами собой были нездоровой фантазией, и автору оставалось только признать, что все и смешней и грустнее, чем ему удалось изобразить. В сопроводиловках к красноречивому металлу рядом с обыкновенными приглашениями приехать поработать («тогда узнаете!») встречались и обобщения. Какого рода?