Герберт Уэллс - Утро богов

…Непонятное сцепление мыслей заставило меня вспомнить об Амфистрате. Ах, да, варвары! Однажды был я поражен, узнав, что философ наш частенько бывает в гостях у бесноватого Орика, днями и ночами беседует с князем и его одетыми в шкуры, длиннобородыми мудрецами. Из политов, природных греков, не каждый сотый понимает, о чем говорит Амфистрат, а эти любители чепраков из человечьей кожи, рубаки, орошающие кровью пиры, находят сладость в беседе с первым философом города! Адское, невообразимое сочетание. Неужели первозданная сила страстей, звериная цельность натуры едины в них с мощью ума? Младенческий разум варваров дремлет, точно Геракл в колыбели. Что же совершит он, проснувшись, когда нас, искушенных и старых душой, не будет уже на свете, и горячая пыль занесет развалины эллинских государств?..

О Амфистрат, если бы ты был сегодня со мной на борту, если бы ты видел напавшее на нас чудовище! Лежа ничком на резном рыбьем хвосте, подобрав повыше мокрую одежду и вовсю загребая ладонями, почему-то несколько раз повторил я ту странную фразу, сказанную тобою о возможной встрече с двойником: «И слава Зевсу, что редко!..»

Нет сомнения, Мирина ожидает меня на молу среди подруг, и в руках ее венок из белых роз, предназначенный для моей головы. Долой мысли о смерти, покаянную горечь — к берегу, только к берегу!..

Что ж, и штурманскому стажеру Мохначу, и другим членам команды будет теперь о чем рассказывать, загадочно округляя глаза, в легковерных компаниях. Это тебе не белая женщина в рубке. Не только команда наблюдала невесть откуда взявшееся — клянусь Богом! — высокое деревянное судно с торчащими из бортов веслами, с загнутой вовнутрь диковинной кормой и полосатым красно-желтым парусом. Появление парусника отметила лучом развертки РЛС, игрушечным силуэтиком возник он на телеэкране… И этот удар, который сбросил меня с кресла, отдыхавших матросов — с коек, а сигнальщику Баркаускасу стоил перелома левой кисти! Я своими глазами видел, как разлетелась в щепки чужая корма, слышал треск и крики на непонятном языке… Нет, мы при всем желании не могли уже ни свернуть, ни затормозить, хотя я и успел скомандовать «обе машины на стоп». Судно возникло из ничего в тридцати метрах прямо по курсу. «Птичка, птичка, птичка… нету птички!»

Понимание того, что случилось, пришло лишь через несколько минут. Но ни с кем на борту не поделился я ужасной истиной. Только вечером, в городе, с Аришей.

— Нет худа без добра, — сказала моя любимая, стоя в обнимку со мной на краю набережной, — а у ног привычно колыхалась масляная зыбь с плавающим мусором. — Кстати, соперница зря старалась — ее статуям повезло еще меньше. Фидиеву Афину Парфенос ободрал в третьем веке до нашей эры тиран Лахар — не хватало ему, видишь ли, золота! Другую Афину, Промахос — ну, знаешь, такая бронзовая с копьем, — сначала перевезли в Константинополь, а потом крестоносцы ее разбили и переплавили. Многие великие статуи также погибли или дошли до нас в виде жалких обломков…

— Колосс Родосский, — ввернул я, чтобы не показаться невеждой.

— Вот именно… А эта лежит себе на дне и ждет не дождется, когда мы ее поднимем. Я ведь говорила тебе, что стало с полисом? Его сожгли готы, когда шли с Дуная, камня на камне не оставили. Наверное, и наша Афродита не уцелела бы. Маханул бы ее какой-нибудь дядя в рогатом шлеме обухом боевого топора…

— Я ее лучше маханул, любовь моя. Мы прямо насквозь прошли. Да и в легенде сказано: статуя разбита.

— Соберем, склеим… — Помолчав, Арина потерлась щекою о мой погон и добавила: — Главное, я теперь точно знаю, где искать.

Я посмотрел в озаренную прожекторами, но оттого еще более темную даль моря; и явственно показалось мне, что на границе света и тьмы скользит над водою стройный белый силуэт.

Авлос— деревянная флейта с резким звуком.

Агора— центр политической и общественной жизни в древнегреческом городе, обычно — площадь, где размещался и рынок.

Агораном— должностное лицо, ответственное за порядок на агоре и рынке.

Акролостоль— загнутая внутрь оконечность кормы судна, обычно в виде рыбьего хвоста.

Акротерий— скульптурное украшение в виде пальметты, помещаемое над углом здания или богатого саркофага.

Архонт— высшее должностное лицо полиса; архонт-василевс — глава всех жрецов.

Астином— должностное лицо, выполнявшее по лицейские функции.

Булевт— член городского совета старейшин (буле).

Гиматий— верхняя одежда, вид плаща.

Гинекей— женская половина дома.

Гоплит— тяжеловооруженный пехотинец.

Гортатор— начальник гребцов на судне.

Драхма— серебряная монета; 6000 драхм составляли талант серебра.

Канфар— чашка на ножке, для вина.

Катастрома— легкая верхняя палуба военного судна, защищающая от стрел.

Кидафиней— аристократический район (дем) в Афинах.

Котаб— игра, при которой вино выплескивали в цель.

Лекана, лекиф— сосуды для масел и благовоний.

Локоть— античная мера длины, около 0,5 м.

Лутерий— каменная миска на подставке, для воды.

Махайра— кривой меч.

Номофилак— должностное лицо, надзирающее за исполнением законов полиса.

Обол— мелкая монета, шестая часть драхмы.

Ойкист— начальник отряда переселенцев-колонистов.

Ойкумена— мир, населенный людьми.

Пеплос— длинная женская одежда.

Периптер— здание, с четырех сторон обведенное рядами колонн.

Перистиль— внутренний двор с крытой колоннадой.

Петас— широкополая шляпа.

Пникс— холм в Афинах, место народных собраний.

Сиринкс— свирель из семи тростинок.

Стратег— военачальник, выбранный народным собранием.

Таламиты— на триере гребцы нижнего ряда.

Талант— весовая и денежно-счетная единица, свыше 20 кг.

Теменос— участок земли вокруг храма, «священная» территория.

Траниты— на триере гребцы верхнего ряда.

Трапедза— низкий столик, с которого ели лежа.

Тригон— струнный музыкальный инструмент, род арфы.

Триера— парусно-гребное военное судно с тремя расположенными по вертикали рядами весел.

Фиас навклеров— союз судовладельцев.

Хитон— нижняя мужская и женская одежда в виде рубахи без рукавов.

Хора— сельскохозяйственные угодья полиса.

Хорион— закрытый со всех сторон, укрепленный городской квартал.