Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6527 ( № 39 2015)

член Союза писателей с 2014 года.

Литературный дебют состоялся в 1990 году. Стихи публиковались в областной периодике, коллективных сборниках, литературных альманахах Москвы, Брянска, Чернигова, Курска, Орла, Смоленска; в региональных изданиях, центральной печати.

* * *

Трагизм аскета. Доблесть муравья.

Ракеты в тундре. Города в пустыне.

Сексот. Сиблаг. Расстрельная статья.

Рулетка русских… О, живущий ныне,

Не вздумай скорбью время оскорбить

За ясность сильных – право быть собою,

И робость слабых – право просто быть.

О, многоликость, спаянная болью!

То будет после – зимняя Москва,

След на щетине – снега иль рыданья?

В казённом бланке высохнут слова –

И чья-то жизнь сольётся с ожиданьем

В один стальной бетховенский аккорд,

В гудящий гимн отчаянной надежде…

Нет! Правоты, хрипящей из аорт,

Наперекор уверенным! Но прежде

Во времена обманной тишины,

Что разделяет обе Мировые,

Пусть старый мир спокойно смотрит сны,

А в том саду, где все ещё живые

По вечерам, гася огарки слов,

Скрипит игла в разбитом патефоне.

Там обжигают крылья о стекло

И остаются пятнами в плафоне.

Виктор ХОЛИН,

член Союза писателей России с 2013 года, член секции композиторов-любителей при Брянском областном методическом центре «Народное творчество».

Автор поэтических книг «Два солнца» (2007), «Русское счастье» (2009) и «Заклеймённые свободой» (2014), «Прости им всё, святая Русь» (2014).

На кургане воинской славы

Здесь до неба близко-близко,

И огонь – душа живая –

Рвётся к плитам обелиска,

До багровых звёзд взлетая.

И не молкнут птичьи стоны,

И горит неугасимо

Свет, над миром вознесённый,

Как страны спасённой имя.

Русская правда

В годы бед и насилий,

В годы смертных боёв

Были правдой России

Причитания вдов.

Но сгорали закаты,

А рассветы цвели,

И шагали солдаты

По просторам земли.

И когда мы вершили

Справедливую месть,

Были правдой России

Наша совесть и честь.

Романтизм житейских черт

Литература / Литература / Колесо обозрения

Замшев Максим

Теги:Александр Купер , Таймери , Надея , Не мой день

Александр Купер.Таймери. – М.: Время, 2015. – 190 с. – 1000 экз.

Надея. – М.: Время, 2015. – 1000 экз.

Не мой день. – М.: Художественная литература, 2015. – 384 с. – 1000 экз.

Проза Александра Купера ворвалась в современный литературный контекст довольно неожиданно, существовала в нём непредсказуемо и, найдя свою нишу, заняла её прочно и комфортно. В текущем году Купер порадовал своих поклонников новыми книгами. Ну что же! Наведём на них наш объектив и попробуем разобраться, что за явление перед нами. Сразу скажу, что, на мой взгляд, сила творческого метода Купера в том, что его реализм лишён даже минимального намёка на художественную условность, призванную упростить и адаптировать для читателя описываемые события. Это реализм, нацеленный на пристальность, на пересиливание унылости открывающихся картин и замены их на нечто эксклюзивное, по-новому рассмотренное, и только под этим взглядом обретающее настоящие качества. В изобретательности Купер иногда даже соревнуется с самой реальностью, не обращая никакого внимания на не бесспорный камертон ныне модной документальности, а подчас и псевдодокументальности.

Роман «Не мой день», выпущенный издательством «Художественная литература» в этом году, – это объёмное и полифоническое повествование, населённое весьма узнаваемыми, но в то же время загадочными персонажами. Сюжет довольно прихотлив. В его основе события, происходящие в небольшом подмосковном городке Зачекинске, в результате постсоветской чехарды превратившегося в площадку для выгона бандитских группировок, коррумпированных милиционеров, деклассировавшихся и социально шалящих интеллигентов. Главных героев – бывших школьных учителей интеллигентов Купера и Карлова – волны вседозволенности вынесли на берег полного отсутствия самоидентификации, и они принялись судорожно обустраиваться на этом дикарском берегу. Пересказывать все приключения героев нет резона. Ведь они не столько формируют сюжет, сколько создают авторскую картину мира – объективную, динамическую, увлекательную и в то же время отталкивающую. Надо сказать, что события автор разворачивает мастерски. Постепенно, как пазл, фрагмент за фрагментом, складывается вселенная этого романа. И несмотря на то что в ней заправляют бандиты и представители сомнительной богемы, она не лишена авантюрной привлекательности. Купер с настойчивостью психологиста пытается докопаться до того, как обычные подмосковные мальчики становятся авторитетами криминального разлива и как школьные учителя превращаются в картёжников и продавцов крайне сомнительного гуманитарного продукта не менее сомнительным покупателям. (По сюжету Купер и Карлуша держат крайне успешный сайт стихотворной матерщины.) К прямым выводам на сей счёт автор читателей не подводит, но в их сердцах рождаются скорее жалость и сострадание, нежели ненависть и отвращение. Особый колорит тексту придают глухонемые красавицы героини, также ставшие частью криминального мира, но всё же находящиеся в поисках своей человеческой сути, несмотря на предлагаемую бесчеловечную обстановку. Этот приём можно назвать выдающейся авторской находкой, придающей роману объём и особую литературную органичность. Он отсылает нас к классике XIX века, особенно в части её страдательной актуальности и внимания к тем, кто выпадает из социальной парадигмы. Но если героини прошлого мучились от унижений, то нынешние берутся… за оружие. Здесь есть над чем поразмышлять читателю, любящему непредсказуемые аллюзии. Не мы такие – жизнь такая… Подмена себя настоящего на себя приспособившегося – больная тема для Купера. Он изучает её в романе подробно и со всех сторон. И полное сходство имени героя и творческого псевдонима автора – это попытка саморазоблачения человека, встретившего катаклизмы девяностых в возрасте ранней зрелости. Отмечу, что в этом саморазоблачении есть и ненавязчивая симпатичная ирония, создающая нужную для понимания замысла атмосферу.

Одной из главных композиционных скреп романа является съёмочная площадка, где американцы снимают кино о русской жизни. На этой площадке много чего творится – лирического, страшного, анекдотического, нелепого. Но что бы на ней ни творилось, в ней зашита основная метафора романа. Наша жизнь – кино? Кино, снятое американцами? Или навязанная американцами быль? И почему мы оказались такими, что нам так легко смогли что-то навязать? Эти вопросы, далеко не единственные из затрагиваемых автором, долго не позволяют забыть его текст. Герои и коллизии оставляют в памяти ощутимые следы... А это неотъемлемое качество серьёзной и зрелой прозы.