Александр Щипков - Плаха. 1917–2017. Сборник статей о русской идентичности

Не будем отрицать очевидного. За время правления Горбачёва СССР потерпел поражение в холодной войне и из глобальных сверхдержав превратился в региональную державу. При Ельцине этот заниженный статус России сохранялся, что, кажется, самого «первого президента России» не очень беспокоило. Не беспокоило это и тех, кто называет себя российскими либералами, не устающими повторять, что лучше «жить, как в Швейцарии», чем быть «такой, как Россия, времён расцвета её глобального могущества» (кстати, что имперского, романовского, что советского). Наивность или даже невежество таких противопоставлений и сравнений – отдельная тема. Но эта смердяковская линия, к сожалению, сопровождает всю историю российской интеллигенции. Именно это обстоятельство создаёт соблазн для компрадоров задним числом переписать историю.

В частности, из-за включённости Польши в состав Российской империи и в силу ряда других причин эти установки широко распространились, стали принадлежностью части российской элиты и разночинцев, сделав многих из них русофобами. Бюргерский чистый дворик и герань стали пределом жизненных помыслов для многих российских интеллигентов. Это культурное и социально-политическое направление имело для России крайне печальные последствия. Оно навязывало русским вместо позитивной негативную идентичность. Кстати, теоретически и фактически эту линию во многом развивали и большевики, хотя сам по себе бюргерский идеал они и отрицали.

Это особенно характерно как для московской, так и для питерской интеллигенции. Даже самые просвещённые авторы могли быть настроены прозападнически, причём даже не политически, а как-то ментально. В своих текстах они не уставали и не устают повторять, что (а) на Западе всё решается лучше, и нам надо постоянно у него учиться и (б) мы всё время идём по задам Запада. Мол, у них уже научились решать те или иные проблемы, которые мы решать не в состоянии.

Так происходит утрата подлинной национальной идентичности, замена её на негативную. Причём изымание именно советской её части происходит на особом эмоциональном фоне. Публике отказывают в праве считаться гражданским обществом, пока она не покается в каких-то коллективных заблуждениях. Анализ, дискуссия не допускаются.

Можно воспринимать современное российское общество либо как сообщество русских и объединённых вокруг них других народов, либо как сообщество, основывающееся на гражданской идентичности. В любом случае у нас реально присутствует то, что на Западе называли мультикультурализмом, о котором я уже говорил и который в советское время уже успел сложиться, да и в царское время соответствующие проблемы определённым образом решались. И вот теперь проблемы, связанные с многонациональностью России, вышли на второй-третий круг своего исторического обострения, но воспользоваться прежним опытом нам спешат запретить. Мол, какой такой «особый путь России»? Но особый – не значит принципиально отличный от всех. Особый – как в любой другой многоликой и сложносоставной стране – это специфический, максимально отвечающий национальным условиям, традициям, психологии, национальной истории, наконец.

Необходимость той или иной кальки западных методик помимо эмоциональных аргументов («чучхе», «новый железный занавес») обосновывается отсутствием альтернативы. Утверждается, что советский период – это некий тупик в развитии страны и нашей российской цивилизации. А зачем рассматривать путь, который привёл в тупик?

На самом деле никаким тупиком советский период не был, хотя он и кончился трагически – распадом страны. Так ведь и дореволюционный период кончился крахом. Значит ли это, что и дореволюционным опытом нужно пренебречь? Любой образованный человек прекрасно понимает, что если независимая история страны продолжается, то тупика не было в принципе. Другое дело – исчерпанность какого-либо этапа или формы существования государства и страны в целом. Но национальные архетипы дают о себе знать при любом сценарии развития. И они, в частности, связывают царский, советский и современный периоды существования и развития России.

Например, нам всегда было понятно, что Крым – это часть исторического «тела» России и этнически, и психологически, и географически, и геополитически, а посему Крым неизбежно вернётся. Лишь предательская политика постсоветской элиты привела к его временной потере. Сенсация не в самом возвращении, а в том, что возврат Крыма был осуществлён идеально: бескровно, без человеческих потерь.

Если подходить к национальному прошлому только как к ошибочному, ты лишаешься и знаний, и опыта, и уважения к себе. И, к сожалению, современная система образования этому способствует.

После распада СССР я много и часто ездил по бывшим республикам; был в Прибалтике, Казахстане, Узбекистане, Белоруссии, Молдавии, на Украине. Местные вожди закрепились у власти в основном ещё до распада Союза, и в этом смысле не отреклись от советской идентичности. Но первое, что делали эти руководители и президенты, закрепившись во власти, – начинали сами указывать историкам, советским докторам наук, что им делать. Они подбирали группу таких учёных и диктовали им тезисы той новой истории, которая теперь должна быть у государства.

Какой в этих сочинениях обычно образ России? Империя, метрополия. Дальше в зависимости от конъюнктурной необходимости и характера этих вождей разговор идёт о том, насколько сильно грабила Россия соответствующий народ, территорию или государство. Это при том, что советская власть строила им фабрики и заводы, всюду создавала самую современную на тот момент индустрию.

Это отказ от советской идентичности, и мне в целом понятно, почему он происходит. Но мне непонятно другое: как можно описывать то, что было сделано в советское время, в духе практик колониального капитализма, то есть переворачивать картину советского периода с ног на голову? Ведь другие страны ничего подобного не делали. Когда и какая метрополия создавала Академии наук, целенаправленно и методично развивала литературу, вообще культуру и образование в своих колониях? А представители местных элит не только входили в правящую элиту СССР, но в определённом смысле имели больше привилегий, чем русские.

Практически во всех республиках пик развития науки и национального искусства пришёлся именно на советский период.

Иными словами, Россия сама создавала предпосылки для двойной идентичности. Конечно, на протяжении советского периода были свои «системные» кадры и были оппозиционеры, бунтари. Когда СССР рухнул и всё русское было отодвинуто в сторону, те, кто были маргиналами и диссидентами, стали первыми героями, а кто был за союз с Москвой и Россией – те в лучшем случае превратились в какие-то флюгеры. Этот процесс шёл и продолжает идти в рамках постсоветского пространства: что-то переворачивается с точностью до наоборот, что-то игнорируется, что-то выпячивается.