Юрий Бахурин - По следам "двух миллионов изнасилованных немок"

Вторая цитата — не из немецкой печати конца Великой Отечественной и не из публицистики периода «холодной войны». Автор данного утверждения — немецкая публицистка Керстин Бишль, исследователь темы сексуального насилия Красной армии в Германии на исходе Великой Отечественной войны. Именно так, а не иначе, сформулировано новейшее достижение зарубежной науки в изучении данной проблемы.

Венчает его устоявшееся в литературе астрономическое число изнасилованных красноармейцами немок — 2 000 000! Несмотря на крайнюю сложность и деликатность темы, она давно взвешена и исчислена. Но насколько объективен и добросовестен такой подход? Чем подкрепляются рассуждения исповедующих его учёных? Как были посчитаны два миллиона жертв и существуют ли более подробные данные на сей счёт? Попробуем ответить на эти вопросы.

Имеет смысл начать рассмотрение событий с 1914 года, когда русский солдат впервые в ХХ веке ступил на немецкую землю. Германская пропаганда, конечно же, не оставалась в стороне. Она «…лишь подливала масла в огонь, представляя русских, особенно казаков, бесчеловечными средневековыми варварами и азиатами («бродячие крысы», «степняки зловонные» — лишь типичные эпитеты), которые убивают жителей и насилуют женщин», — отмечает современный исследователь К. А. Пахалюк.

Действительно, казаки едва ли были ангелами. Чинимым ими ещё с конца XIX века погромам, прежде всего — еврейским, английский историк Джон Клиер посвятил отдельное многолетнее исследование. И — пришёл к неожиданным выводам: «мотив изнасилования во время погрома приобрёл мифологическое значение» , которое вызревало десятилетиями. Сами же инциденты подобного рода были редки и ни разу не приводили к искалечению жертв.

Оккупация Восточной Пруссии 1914–1915 годов в этом смысле не являлась исключением: насилие в отношении местного населения сурово пресекалось командованием, стремившимся поддерживать дисциплину в войсках и заботиться о немецких подданных. К примеру, командующий 1-й армией генерал П. К. Ренненкампф ещё 6 августа 1914 года приказывал «…прекратить поджоги селений беспощадными мерами. С населением, не встречающим нас огнём, поступать как с мирными жителями, расплачиваясь русскими деньгами за всё взятое» . Он и впредь следил за положением дел, отстраняя от службы высоких чинов, вверенные которым войска не платили за фураж. Насильников и подавно ждали военно-полевой суд и расстрел. Происходившее тогда сдержанно и корректно оценивалось даже в немецкой научной литературе.

Исследователь военной повседневности Первой мировой войны А. Б. Асташов, проанализировавший колоссальный объём архивных первоисточников, отмечает, что фронтовые реалии серьёзно повлияли на развитие семейно-сексуальных отношений солдата-крестьянина. Война «развела» женатых, и в то же время раскрыла перед холостыми целый веер возможностей. Прежде всего, невиданный размах приобрела проституция. «Значительную группу женщин, предоставлявших сексуальные услуги армии, представляли многочисленные проститутки, особенно в оккупированных районах Австро-Венгрии», — пишет Асташов. Это закономерно привело к вспышкам венерических заболеваний в действующей армии и прифронтовой полосе. Неспроста появлялись приказы подобного содержания: «В военное время надо одного бояться, одного страшиться — это женщин. <���…> Вам, Г.г. офицеры, решительно рекомендую обзавестись го***нами. По нынешним временам это немножко дорого, но не дороже своего здоровья» . Однако, сколь бы цинично это ни звучало, такое неблаговидное явление было обусловлено согласием, то есть полным непротивлением сторон. Согласие и насилие — это взаимоисключающие понятия.

Первая мировая война завершилась для российского общества не только социальной, но и сексуальной революцией. В 1917 году русский солдат устремился с фронта домой, к семейному очагу и его хранительнице. Не сразу, но изменилось само отношение к женщине, семье и браку, что обличители большевистского режима ни утверждали бы о его борьбе с институтом семьи. «Возвращение на фронт состоялось в годы Великой Отечественной войны, но уже в качестве члена современного общества <���…>, с выходом на первое место как отдельной функции чисто человеческих (в том числе сексуально-любовных) отношений. Это нашло выражение в культе женщины-подруги, ставшем одним из важных элементов патриотического мышления советского солдата», — заключает Асташов. Ни единого конкретного примера изнасилования «человеком с ружьём» женщин-подданных Российской империи ли, иностранных ли держав, он также не приводит. Это не означает, что ничего подобного не происходило, но, по крайней мере, аналогичные «двум миллионам немок» величины в историографии Первой мировой войны отсутствуют.

Вторая мировая война изучена не в пример лучше своей предшественницы, и всестороннее изучение её истории продолжается. Достоянием общественности становится всё больший объём фактов и их интерпретаций. В рамках темы творимого Красной армией насилия за минувшие 70 лет даже оформились своеобразные символы. Будь то фотография, событие или цитата, они остаются на слуху и воспринимаются как бесспорные свидетельства злодеяний советских войск. Рассмотрим некоторые из них, дабы понять, насколько подобные символы достоверны или же мнимы.

Возможно, читателю в интернете встречался этот фотоснимок:

Зачастую он оказывается иллюстрацией к рассуждениям о мародёрстве красноармейцев в Берлине 1945 года. Казалось бы, всё очевидно: солдат отнимает велосипед у добропорядочной немки. Именно так фото было впервые прокомментировано в отечественной печати в 1994 году.