Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6531 ( № 43 2015)

Если проза Бунина была более или менее воспринята его соотечественниками и не только, то его поэзия применительно к ХХ веку оказывается «как бы» во втором-третьем рядах. О стихах Бунина большей частью принято писать как о чем-то подчинённом, второстепенным рядом с его повествовательным искусством. Таково и ныне распространённое мнение. Когда-то Владимир Набоков насмешливо указал на это: поэзия Бунина – «забава человека, обречённого писать прозой». Отмеченная Набоковым снисходительность звучит во множестве писаний и оценок.

Вспоминая 20–30-е годы, да и 40-е прошлого столетия, Георгий Адамович, примечательнейший и даровитейший персонаж той эпохи и той среды, писал: «Иногда, в пору расцвета русской литературной жизни в Париже, при спорах о поэзии на каком-нибудь собрании дело доходило до того, что о Бунине как о поэте просто-напросто забывали, и случалось это не раз. Называли имена Блока, Анненского, Гумилёва, Ахматовой, Ходасевича, Мандельштама, Пастернака, некоторых других, а о Бунине никто не упоминал. Бывало, он сидел тут же, в первых рядах, по привычке делая вполголоса с места иронические замечания, и все присутствующие, все спорившие знали, помнили, что это – большой русский писатель, гордость нашей новой литературы. Но забывали, что это и поэт» . Странная, мягко говоря, забывчивость, памятуя о дарованиях, судьбах и чуткости многих, старших и младших, так или иначе соприкасавшихся с Буниным.

Поэзия Бунина будто обретается в стороне от ослепительного расцвета «русского лиризма» в ХХ столетии. Ее всегда ценят, но чаще всего не любят. Поэт в прозе и прозаик в стихах – примерно таков литературный приговор, который звучит и в наши времена. Вряд ли можно назвать случайным неприятие стихов Бунина, безразличие к ним значительных русских поэтов – Сологуба и Андрея Белого, Вяч. Иванова и Кузмина, Гумилёва и Мандельштама, Цветаевой и Ахматовой, Хлебникова и Маяковского, Клюева и Есенина, и многих других. «Буря и натиск» в русской поэзии не нуждались в Бунине-стихотворце.

Равнодушие к поэзии Бунина испытывали и те, кто высоко ставил его повествовательное искусство – Пастернак и Георгий Иванов. Исключения весьма редки. Для большинства русских поэтов Бунин-лирик был «весь в прошлом» (недаром в связи с ним обычно называют имена Фета, А.К. Толстого, Полонского, А. Майкова), старомодным и архаичным, – да, чувство природы, прекрасный язык, «ветхозаветный стих» (определение Брюсова); конечно – мастер, но при чём тут поэзия? Где орфическая музыка, внушающая стихия, образность, метафоризм, ассоциации, формальная авангардность, всякого рода «открытия»? Вот что, например, писал о стихах Бунина Николай Гумилёв: «В них всё понятно и ничего не прекрасно»; «наблюдательность без увлечения наблюдаемым». Десятилетиями такое или подобное отношение было привычным. А сколько написано и наговорено о барской брезгливости, парнасском холоде и высокомерной риторике Бунина! Притом вряд ли есть основания оспаривать искренность многих оценок бунинской поэзии. Но всё же есть мнения значительных русских художников, всяко далёких Бунину, даже во многом чуждых ему, несущие справедливое и глубокое понимание и восхищение. Это Александр Блок, Владислав Ходасевич, Владимир Набоков и Александр Твардовский. Бунинские оценки и характеристики личности Блока, его творчества и общественного поведения всегда враждебно пристрастны, часто грубы, хотя и не лишены сложной мучительности. Блок был несравненно объективнее и справедливее. Он жестоко судил недолжное, по его мнению, в бунинской лирике, но всегда с благородством отмечал в ней «безупречное и единственное», «прекрасное». Высказывался о Бунине как о «первоклассном современном поэте», который занимает «одно из главных мест среди современной русской поэзии».

Поэзия Бунина столь же нова, сколь традиционна. В его стихах возвращение творящей воли к истоку дней поневоле воссоздаёт прошлое как вечную напряжённость бытия, захватывая своим движением что-то из будущего и вообще вневременного. И всегда при неслыханной ощутительности физическо-чувственной стороны жизни, пустячного и высокого, случайного и предопределённого судьбой:

Как дым пожара, туча шла.

Молчала старая дорога.

Такая тишина была,

Что в ней был слышен голос Бога…

Или подобное, остро-модерное, «энергически-картинное», мерцающее:

Она лежала на спине,

Нагие раздвоивши груди, –

И тихо, как вода в сосуде,

Стояла жизнь её во сне.

В стихах Бунина, вроде бы удалённых «от забот и неволь», предстают потрясённое сознание и смятенное чувства человека нового времени. Это касается всего: прошлого и настоящего, земли и неба, красоты и ужаса, души духа, плоти и разума, «родного и вселенского»:

Небо высится звёздное

В грозной славе своей…

Какая мощь! Как при подобной краткости, словесной аскезе многолик смысл, который держится на «единственном» слове:

Лишь мне звучал тот довременный

Глас бездны в гулкой тишине.

«Гулкая тишина», «грозная слава звёздного неба» – вот оно, существенно бунинское. Бунин и в прозе, и в стихах всегда изобразитель. Нечто частное в прозе и стихах Бунина всегда является живой частью безгранично огромного. Это небо, море, степь. Огромное он интимно приближает к познающему сознанию за счёт невообразимо правдивой частности.

И верховой кивал, как неживой,

Осыпанной звездами головой.

1916

Или:

Скрылись кресты Соловецкой обители.

Пусто – до полюса. В блеске морском

Лёгкою мглой убегают святители –

Три мужичка-старичка босиком.

1916

А ведь эта величавая картина держится на простецком выражении «босиком».

Если вернуться к «единственному» слову, даже в нескольких строках оно строит картину, в которой частное, оставаясь частным, восходит к всеобщему и придаёт ему свойства человеческого, обретаемого в незатейливом чувстве или созерцании:

Грачей пролётные стада

Кричат и весело, и важно.

Как художественно уместно это «важно»!

Нахохлясь, кобчик спит на кочке у дороги,

Покрытый пылью матовой росы…

«Пыль росы»… Бунин называет голос кукушки «юным». Женский портрет – скупое перечисление черт, а изображение дарует нам прикосновение к очарованию, прелести, женственности, безмерно многому:

Блеск темных глаз, румянец под загаром,

Худые милые уста…

Любовь и женщина… И здесь Бунин неотразим. «Встреча» происходит в огромном мире и сама становится огромной: