Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6537 ( № 51-52 2015)

Прошло ещё несколько лет. И вот в октябре 1997 года я получила посланный мне с оказией пакет из Кливленда, в котором был сборник стихов И.М. Ландсмана. Во вложенном в сборник письме было и последнее адресованное мне стихо­творение, в котором есть две цитаты из Ахматовой:

За океаном Ваш портрет

Теперь в моём иконостасе.

Он светом памяти согрет,

Бег времени над ним не властен.

Напоминает он порой,

Как осень валит Тамерланом ,

Засыпав золотой листвой

Седые камни Регистана.

Кливленд, 1997

Этот единственный сборник стихов Ландсмана (1996) назван им «Певческий мост»: «Петербург – столица русской поэзии. Певческий мост – её символ. В этом и смысл названия книги» (из авторского предисловия). В посвящении мне на титульном листе книги написано: « Дорогая Адиле Мемедовна! В этой книге есть маленький эмират Эмировой как след незабываемой Тамерлановой осени в Самарканде ». В ней несколько стихотворений из моего цикла «Тамерланова осень». Вот одно из них:

Адиле Эмировой

Как липы цвет на расстоянии,

Нас ароматами пьянит,

Так и душа при расставании

О вас возвышенно грустит.

Но отцветают дни в страданиях

И утишается печаль.

И прелестью очарования

Становится разлуки даль.

Сборник «Певческий мост» И.М. Ландсмана – своеобразное, возможно, уникальное художественное свидетельство человека, любившего Россию, русскую культуру, в частности – поэзию. В книге встречаются имена русских поэтов: А. Пушкина, Ф. Тютчевв, М. Цветаевой, О. Мандельштама, Б. Пастернака, С. Кирсанова, Б. Ахмадулиной, Б. Окуджавы и, конечно, А. Ахматовой:

Со мной на чужбине любимые книги –

Поэты России со мной.

И кажется мне, что на гриновском бриге

Я снова вернулся домой.

Иду я, как прежде, знакомой дорожкой,

Где кустик граната цветёт.

И солнце горячей узбекской лепёшкой

Встречает меня у ворот.

Некоторым из поэтов посвящены отдельные стихи: Б. Пастернаку, Б. Окуджаве, Б. Ахмадулиной и, конечно, А. Ахматовой:

Анна Ахматова

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль.

Осип Мандельштам

Я вижу золотую шаль

И тот знакомый горбоносый профиль…

Звучат в душе классические строфы –

И вновь жива Давидова печаль.

И в платье, словно сотканном волной,

Поднявшейся из Финского залива,

Она оглядывает горделиво

Убранство комнаты простой.

Но отдаётся вновь её шагам

Узорчатый паркет дворцовый,

И прозвенели у ворот подковы,

Околоколенно скользнув по льдам.

Теперь её уносят кони вдаль,

В холодный петербургский вечер,

И снег ложится бережно на плечи,

Как старая классическая шаль.

Обращает на себя внимание обилие эпиграфов – строк из стихов разных авторов. Я специально подсчитала их и обнаружила следующее (авторы далее названы по нарастающей количества цитат): из Б. Пастернака – один эпиграф; из А. Пушкина, Б. Окуджавы и С. Кирсанова – по два; из Ф. Тютчева и О. Мандельштама – по три, из М. Цветаевой – пять, а из текстов А. Ахматовой – семь эпиграфов. Вот ахматовские строки, использованные И.М. Ландсманом в качестве эпиграфов:

Настоящую нежность не спутаешь

Ни с чем… (с. 38).

Мне летние просто невнятны улыбки,

И тайны в зиме не найду.

Но я наблюдала почти без ошибки

Три осени в каждом году (с. 53).

Смуглый отрок бродил по аллеям… (с.83).

А в Библии красный кленовый лист

Заложен на Песни Песней (с. 98).

А я иду – за мной беда,

Не прямо и не косо,

А в никуда и в никогда,

Как поезда с откоса (с. 102).

Как будто Лунная соната

Нам сразу путь пересекла… (с. 115).

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда… (с. 118)

Имя А. Ахматовой, а также аллюзии и цитаты из её стихов «рассыпаны» на всём текстовом пространстве сборника:

Она с ахматовскою чёлкой

В мир поэтический вошла… (с. 88).

Ворвалась в окно луна,

Но только без Лунной сонаты,

Не та, что пересекла

Ахматовой путь когда-то… (с. 115).

А это стихотворение привожу полностью, без купюр:

Бег времени

Урну с водой уронив.

Об утёс её дева разбила.

А.С. Пушкин

Кончается двадцатый век,

А я живу его началом.

Мне времени несносен бег :

Оно в тупик меня загнало.

Но я брожу вдоль тех аллей,

Где Музу встретил смуглый отрок,

Где ночью в прорези ветвей

Дворцовые мерцают окна,

Где дева, уронив кувшин,

На камне северном томится,

Где у рубиновых рябин

Ахматова, как тень, таится.

Оно от начала ( Бег времени ) и до конца ( Ахматова, как тень, таится ) инкрустировано ахматовскими образами и цитатами. Последняя строка, кажущаяся несколько сомнительной в плане цитации, является парафразом ахматовских строк:

Из прошлого восставши, молчаливо

Ко мне навстречу тень моя идёт.

Когда-то, лет двадцать назад, я тоже бродила по аллеям Царскосельского парка и вспоминала ахматовские строки:

Смуглый отрок бродил по аллеям,

У озёрных грустил берегов,

И столетие мы лелеем

Еле слышный шелест шагов…

Здесь столько лир повешено на ветки,

Но и моей как будто место есть.

А этот дождик, солнечный и редкий,

Мне утешенье и благая весть.

Там же, в присланном мне сборнике, лежали две газетные вырезки: цитированная выше «Несбывшаяся встреча. Из воспоминаний филолога» и «Библиотеки мира благодарят кливлендского поэта» (газета «Город К» русскоязычной общины г. Кливленда). Во второй сообщалось, что благодарственный отклик на посланный И.М. Ландсманом сборник стихов «Певческий мост» пришёл также от директора Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург) В.Н. Зайцева: «Огромное спасибо за память, за то, что не забываете наш великий город, «где ночью в прорези ветвей дворцовые мерцают окна»…»

* * *

Ландсмановские рецепции поэзии Анна Ахматовой как бы наложились на мои и тем самым расширили и обогатили мой ахматовский мир.

Что такое для меня феномен Ахматовой? Это причащение к миру прекрасного, к вселенской гармонии. (Думается, поэтические ритмы Ахматовой как-то сопряжены с ритмами вселенной.) Поэзия А. Ахматовой бесчисленными нитями разного рода ассоциаций – зрительных, слуховых, тактильных, обонятельных – «прошила» всю мою внешнюю и внутреннюю жизнь. Они, эти прихотливые ассоциации, всплывают в моём сознании неожиданно и, как иногда кажется, немотивированно, даже в явном противоречии с реальными фактами и событиями моего физического бытия. Но это всегда волнует и создаёт впечатление приобщения к вечному и прекрасному.