Сергей Чернышев - Ленин и пустота

Был бердяевский посыл, состоящий в том, что для осуществления грандиозных революций и решения великих задач необходимо иметь великий творческий потенциал, потому что силой творящей, производящей и движущей являются акты творения и их творцы.

Но ежели в тот момент, когда ситуация вызрела и добру пора осуществить свое дело, в истории не обнаруживается необходимого творящего материала, то это развитие приобретает форму революции, то есть вторгаются иррациональные силы, и добро осуществляется, но силами зла. Это означает, что если в обществе велик творческий потенциал, то, в принципе, оно может решать великие творческие задачи без революций, без надрывов и прорывов — за счет динамичной эволюции. А в том положении, в котором мы находились, когда мы попытались совершить наш гигантский скачок, было совершенно понятно, что у нас нет никаких ресурсов, надо приглашать наемное войско сил зла — с рогами и копытами, с вилами и всеми прочими атрибутами.

Дальше встает вопрос о творчестве и творцах в российской истории. Творческий потенциал надлежало реализовать в обществе, которое является родиной Великого Инквизитора, которое всячески истребляет всех этих творцов, их творения и свободу как таковую. Какая свобода, братцы? Мы находимся, если верить литературе, именно в том обществе, где, как только ее немножко появляется, все с плачем бегут ее кому-нибудь сдать и обменять на харчи. Далее, великая идея тотального скачка к социализму в отдельно взятой стране состояла примерно в следующем. Мы находимся в таком патриархально-далеком прошлом, что оно диалектически напоминает пасторально-далекое будущее. О далеком будущем мы знаем очень мало, и, в частности, ничего того, что его отличает от прошлого, мы не знаем. Мы знаем про будущее только то, что с прошлым его связывает. Отсюда возникает иллюзия, что, собственно, никакого различия нет, мы уже почти в светлом будущем, и остались мелкие детали: надо убрать кой-какие силы зла, устранить препоны, порушить кой-чего, поломать, а все остальное — это и есть будущее: общинный золотой век, прирожденные бородатые социалисты, алюминиевые табуретки из снов Веры Павловны… То есть будущее автоматически возникнет путем отламывания от прошлого чего-то не совсем хорошего. Это великая парадигма российской культуры, о которой идут непрерывные споры.

Криворотов: Нужно разрушить настоящее и вернуться в прошлое, таким образом и попадем в будущее.

Чернышев: В этом смысле Россия в тот период была дважды осуждена на то, чтобы только таким путем и развилась эта самая революция. Здесь не было достаточных творческих производящих сил, их не хватило бы даже для самой худосочной, тощенькой эволюции, а требовалась ведь совершенно грандиозная революция, потому что мы подзастряли где-то там в XII–XIV веках, структуры наши были жутко архаичны, и вроде бы все говорили, что требовался какой-то головокружительный прыжок через капитализм, абсолютизм, по-видимому, через феодализм, и как раз народники к этому призывали, и вроде бы Маркс им тоже поддакнул, что нужно, используя структуру, являющуюся прообразом далекого будущего, минуя все необходимые этапы, каким-то образом постараться двинуть к этому будущему в обход всех классических структур. То есть налицо была, с одной стороны, грандиозная задача, которая требовала невероятного творческого фонтана, а с другой стороны, отсутствовал даже слабый ручеечек. Надо было нанимать рогатых.

Всякий, кто брался за эту работу, должен был обращаться именно туда.

Мы говорили о том, что, в принципе, в зависимом-то развитии, когда уже имеется кто-то, кто живет в будущем, кто прорвался на следующий этап развития, — такой прорыв, прыжок через этапы становится возможным. Тогда начинает работать принцип Чернышевского: «Будущее — светло и прекрасно, берите из него, перетаскивайте в настоящее все, что только можете». Мы же немножко этот принцип переделали: «Будущее светло и прекрасно, поэтому берите настоящее и истребите в нем все то, что, как вы считаете, не относится к будущему и мешает его достижению.» Оставшееся и даст будущее, — что, в общем, вызывает некоторые сомнения, потому что истребление нам неизменно удавалось блестяще, а то, что оставалось, почему-то не радовало.

Чернышев: Далее выяснилась такая интересная особенность, что на первых русских марксистах с самого начала, как на Адаме, изгнанном из рая, лежит грех:

Плеханов был исторгнут из марксовского рая, поскольку ослушался заветов Маркса-отца, содержащихся в ответе на письмо Веры Засулич.

Есть такая забавная история тех времен, когда наши марксисты группы Плеханова громили народников в великом споре о том, надо ли нам прыгать через кучи формаций или же нам надо создавать по полной программе все, что было в Европе 1500 лет, наблюдая, как разрушается русская община, а потом по новой ее воссоздавать. Шел великий спор, и наши правоверные марксисты, которые считали, что все должно быть закономерно, единообразно и молодцевато, призывали не цепляться за эту дурацкую общину, а дать ей распасться в соответствии с «Капиталом» и выждать, пока все население станет пролетариями. Так вот, наши марксисты решили еще дополнительным аргументом в споре взять авторитет основоположника и духовного вождя. Написали Марксу. Задали ему риторический вопрос, чтобы Маркс ответил им еще раз совершенно определенно: мол, никаких докапиталистических структур быть не должно, все они должны развалиться, чтобы наступил клинически или химически чистый капитализм.

Засулич спросила: «Надо ли нам разрушать общину, институты прошлого, и ждать, покуда капиталистическое будущее вырастет органично, пройдя все полагающиеся по теории этапы становления? Или как?» Вопрос был риторический, она хотела в споре с этими эмпириками-народниками получить теоретическую поддержку Маркса, прикрыться его авторитетом. Но стареющий муж науки, который, похоже, забыл, где зад, а где перед, написал ответ, из которого явствовало нечто противоположное тому, что хотели услышать наши марксисты. А именно он написал, что есть надежда в той или иной форме использовать докапиталистические структуры, которые сохранились в России, да и какой смысл все это разрушать, если оно в себе несет отпечаток первичной формации. Зачем ползти через всю вторичную туда, а потом через ее отражение обратно, если в результате снятия отчуждения опять вернемся в первичную? В архаичном социуме надо как-то сразу возрождать первичную формацию на новой производственной основе, минуя вторичную. Они спрятали его письмо, за что и понесли страшную кару. Мы говорили про то, что Ленин все время интуитивно чувствовал необходимость получить подлинные рукописи Маркса из архивов немецких социал-демократов. Послал Рязанова, Рязанов привез все, что надо, но Ильич не дожил, помер, а Рязанов бегал, потрясая черновиками ответов