Анатолий Ливри - Встреча c Анатолием Ливри

Д.Ф. Думаю, что здесь было бы неплохо дать твоё понимание митраицизма.

А.Л. Митра – персидское слово, обозначающее одновременно и венец и имя бога, впервые упоминается Геродотом. Юлиан-гомерид изобрел же <���литуратурный> термин – «Митра-Аполлон» (см. концовку его «Пира»), которого считал своим богом и отцом. Митра – солнечная ипостась Диониса, который в принципе является богом мрака. Гелиос, снова становится во главе имперского пантеона. Возрождаются элевсинские таинства, участие в которых столь же не рекомендовалось при КонстантинеII-oм, как обед за столом господина Ж.-М. Ле Пена университетскому профессору.

После такого теологичекого переворота, совершённого Юлианом – Папой митраицизма – он, уже какimperator, ведет свои легионы в Персию.

В это время к нам подходят официантки и разливают в стопочки русскую водку, извиняясь за отсутствие русской икры. По странному совпадению сегодня в ресторане русский день. Но мы с Анатолием отказываемся интенсифицировать наш разговор возлиянием в кровь псевдо-дионисической жидкости, шутя, что пусть это делают те, кому это еще нужно, кому не хватает дионисийства собственной крови.

Смерть Юлиана – неудавшийся случай для всего Запада обрести некогда, из-за диалектики утраченную экстатичность. Этот случай я хотел бы ему предоставить ещё раз.

Д.Ф. Я хочу особо поговорить о той взрывоопасной мудрости, которая звучит у древних греков как эхо персидской мудрости, а у Ницше как эхо греческой. Что это за взрывоопасная мудрость?

А.Л. Я пишу об этом в «Физиологии Сверхчеловека». Впервые я прочитал об этом у Гераклита. Перманентная взрывоопасность – при помощи Диониса – разорванного человека заключается в том, что если собрать человеческие осколки в нечто целое, происходит взрывная реакция. Гипотетическая цельность чревата новым молниеносным распадом на части. А чем больше человек приближается к целостности, притягивает в себя части в некое исконное, но позабытое единство, тем больше вероятность того, что в его судьбе примет участие Божество.

Здесь, в Европе, христианство представляет собой только тонкий слой, но в глубинах континента по-прежнему властвует Вотан. Поэтому в этой зоне действуют определенные постулаты религии вотанизма, главный из которых состоит в том, что Вотан совершенно не интересуется людьми. Единственное, что делает Вотан - вдыхает в некоторых воинов, артистов, поэтов священную ярость, и потом оставляет их с этим даром на произвол злых духов. И как говорил один персидский пророк: если кто-то не удался, ну так что ж! Может, удастся в другой раз.

И мне кажется, что познавшие Восток божества существуют по точно такому же принципу Вотана, только они куда более субтильны. Они тоже вдыхают свою священную ярость в созидателей, в преступников, но, в отличие от Вотана, после этого они еще и следят за своими избранниками.

Так происходит, например, у Набокова, которому я посвятил часть «Физиологии Сверхчеловека»: у него есть роман, называемый «Соглядатай» (по-моему, там впервые на страницах Набокова появляется Дионис), который следит за человечеством глазами этого персонажа. Никто до меня не писал о прячущемся за глазами Смурова Боге, однако, да, в этом романе постоянно появляется Дионис с одной из своих невест.

Когда Ницше говорит о том, что человек должен становиться лучше и злее, это и есть знак присутствия Диониса, который приближается к избранным людям, вдыхает в них свою священную ярость, но с персидской тонкостью, которая отсутствует в вотанизме. Эта способность соединить в себе и дионисийство – соглядатайство во мраке, и митраицизм, это желание установить власть Бога в этом мире не как абстрактную конструкцию, а как реальную субстанцию, существующую не только в литературе, но в повседневности, в политике, эта способность иметь два лица (как два лица Бога: так и Ницше говорит, о своих двух личинах, и, возможно, есть даже третье!) - есть проявления взрывоопасной мудрости.

Юлиан, ведомый Митрой, например, был таким политиком, который взрывал собой христианский Рим изнутри. И Божества, о которых я говорю, – это не умозрительные образы, которые можно лишь выгравировать на камне. Нет, Они существуют. И, благодаря текстам, написанным на «промежуточных языках» (как называл их Ямвлих, бывший для Юлиана тем же, чем Шопенгауэр для Ницше, т.е. не на языках богов, а на языках, которыми люди пользуются, чтобы говорить с богами, хотя сами боги – консерваторы и брезгуют изучать иностранные языки), становятся доступны и нам. Установив, восстановив через греков хрупкую связь с древними языками и древней мудростью, например, через Гераклита – с Персией, можно получить доступ к наидревнейшим истокам контакта ночного и дневного взрывоопасного сверх-существа с человеком.

Д.Ф. Ты действительно считаешь все эти божества реальными сущностями, а не метафорами к некоей природной реальности или психической реальности человека?

А.Л. Да, они реально существуют. Был такой знаменитый афинский скандалист, Еврипид, занимавшийся политикой, бизнесом, искусством, который только к 80 годам прочувствовал, что эти Божества существуют. Он покинул свои родные Афины, приехал в варварскую Македонию, чтобы участвовать в мистериях и увидеть своими глазами Божество. Он лично расчленял жертвенных животных, бегал с менадами, объятый священным восторгом, по горному лесу, лично встречался с Богом – без этого бы Вакханки не были созданы!

А надо знать, что Еврипид для тысячелетней греческой цивилизации – это вдесятеро большее, чем Пушкин для России. Людей приглашали на празднества с наивысшими почестями только потому, что они знали пьесу Еврипида наизусть и могли иногда её прочесть. Такое знание было по тем временам аналогом вечной кредитной карты. И Еврипид, это умудренное политическое животное, реально встретил Бога. Лично. И действительно, когда изучаешь Еврипида, начиная с его первой комической пьесы до «Вакханок», видишь пропасть, разверзшуюся между «Вакханками» и всем остальным его творчеством. Вот так вакхическая мудрость снизошла на уже 80-летнего старца. Хорошо, что его телесность позволила ему принять Бога в такие годы.

Д.Ф. А ты отдаешь себе отчет в том, как в сегодняшнем мире звучат утверждения о реальной личной встрече с богом в лесу на горе? Ты действительно хочешь сказать, что это был не художественный миф, а непосредственная реальность?

А.Л. Да, так оно и есть. Это же событие встречи с Богом произошло и с Ницше. Он встретил самого Диониса и его спутницу, и он побеседовал с ними, и не единожды.

Д.Ф. Такие утверждения сегодня проходят по ведомству психопатологии, которая говорит, что только отделенные от целого части сознания или бессознательного способны играть в такие «реальные» игры с человеком. Эта «отделившаяся часть психики» создает вовне, проецирует вовне, иллюзорные конструкции для того пласта реальности, с которым она не в состоянии справиться в силу недостатка собственной энергии. Встречаясь затем со своей проекцией-иллюзией в «реальности», человек не в состоянии осознать всю иллюзорность своей «встречи», и для себя и вправду верит в то, что, например, он встретил «живого бога», ну или «свою настоящую любовь».