Юрий Поляков - Левиафан и Либерафан. Детектор патриотизма

В результате приговор: 10 лет.

Что и говорить, сурово, но, увы, в духе эпохи. Знаменитый эмигрантский певец Пётр Лещенко сгинул в лагере лишь за то, что выступал перед румынскими и немецкими военными. Известного писателя, казачьего генерала Петра Краснова повесили за связь с фашистами. Мой любимый Георгий Иванов, лишь заподозренный в симпатиях к немцам, доживал во Франции почти изгоем. Если верить Солженицыну, высказывания, мол, придут немцы — поквитаемся, не были исключением. Это и понятно: страшная обида, жажда мести за унижения и страдания. Попрошу теперь набраться мужества поклонников Даниила Хармса, но их кумир попал под следствие, а потом был помещён в ленинградскую психбольницу, где и умер, за пораженческие разговоры в блокаду, если верить, конечно, материалам допросов. Загляните в книгу А. Кобринского в той же серии «ЖЗЛ». Там всё написано. Естественно, доносчики названы клеветниками. А как же иначе-то? Я вообще в жизни встречал один-единственный справедливый донос — «на гетмана-злодея царю Петру от Кочубея». Припоминаете? Да ещё как-то бдительная россиянка, подслушав разговор наших военных, донесла в украинское посольство о готовящейся агрессии. Кажется, «Новая газета» и «Эхо Москвы» за неё горячо заступались…

Да, я не специалист и, возможно, «пробежал в своё время бегло следственное дело», но при всей беглости заметил то, что ускользнуло как-то от профессионального зрения шаламоведа Есипова. Давайте опять же по слогам прочтём определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 18 июля 1956 года. «…Высказывания, которые допускал среди заключённых Шаламов и которые расценены судом как антисоветские, по своему содержанию не являются контрреволюционными и под признак ст. 58-10 Ч. II УК РСФСР не подпадают…» («Новая книга», с. 1032). Где здесь о том, что Шаламов не вёл с сокамерниками опасных разговоров? Наоборот, подтверждается: вёл, но теперь, через одиннадцать лет после войны, когда умер Сталин и расстрелян Берия, подобные темы контрреволюционными не считаются. Свидетелей, кстати, как я понимаю, не обеспокоили, поверив жалобе пострадавшего. Правильно реабилитировали Шаламова? Конечно, правильно. Время меняет оценки. Тамбовский Антонов теперь не бандит, а борец против большевистского произвола. Маршал Тухачевский, жестоко подавивший антоновцев, — тоже жертва. И маршал Блюхер, осудивший Тухачевского на смерть, — опять-таки жертва… «Дело врачей» — дело рук Сталина, смерть которого, как теперь подозревают, — дело рук врачей… Просто разум вскипает!

Чтобы моя позиция стала понятней, приведу близкий нам пример. Вообразите разбомблённый Донецк: руины, мёртвые женщины и дети. Вдруг кто-то заявляет, мол, вот победят «укропы» и наведут тут европейский порядок. Как полагаете, могут за такие слова репрессировать? Думаю, да. Однако лет через десять, когда Новороссия вернётся в родную гавань, станет частью большой страны и многое забудется, наверное, реабилитируют. Он же не был террористом, а просто выражал свою политическую позицию. Имеет свободный человек право выразиться? Разумеется.

Таким образом, вопрос с третьей судимостью Шаламова как минимум спорный, и не стоит оппонента, придерживающегося иной точки зрения, объявлять чуть ли не слабоумным. В науке так не принято. А вот в сфере манипуляций общественным сознанием это обычный приём: если враг, значит — дурак.

В заключение замечу, что историки «есиповской школы», оберегая своих священных коров от мельчайших мошек или слепней вроде меня, в отношении чуждых кумиров высказываются без всякой щепетильности. Примеры? Пожалуйста, вот вам из той же книги серии «ЖЗЛ». Автор пишет, что «не кто иной, как Солженицын — вопреки его собственным высказываниям о стремлении помочь Шаламову — посеял семена предубеждения в отношении редактора «Нового мира» к заштатному рецензенту, а на самом деле большому поэту и писателю» (ЖЗЛ, с. 250). Если продраться сквозь «семена предубеждения», можно догадаться, что Исаич злостно интриговал против Варлама, настраивал Твардовского и отсрочил писательский триумф конкурента аж на четверть века. Возможно ли это? Почему бы и нет. Но где доказательства?

Есть в этой книге, на мой взгляд, и настоящий поклёп. Речь снова о доносе. Группа студентов просит выселить Шаламова из комнаты общежития, так как он пьянствует и мешает заниматься, заявляя: «Плевать я на вас хотел с батиной колокольни!» В феврале 1928 года пять соседей по комнате пишут: «Просим принять меры и избавить нас от шаламовщины». «Не исключено, что вся эта грязь, — приходит к научному выводу автор книги, — была инспирирована сверху. Об этом можно судить по одной из подписей под заявлением — «М. Залилов». Это был студент этнологического факультета, молодой татарский поэт, взявший впоследствии псевдоним Муса Джалиль… Можно предполагать, что юного Мусу, как комсомольца, просто вынудили подписать это заявление. А историческая ценность этой кляузы в том, что она даёт некоторое представление о том, чем в действительности занимался Шаламов» (ЖЗЛ, с. 81–82). Мутно, но с напором. Выходит, фашисты не смогли в Моабитской тюрьме сломить будущего героя Советского Союза и классика татарской литературы Джалиля, а комендант советского общежития «ссучил» запросто.

Не слишком ли много достойных людей поименованы доносчиками, стукачами, кляузниками ради сохранения белых одежд крупного, но весьма сложного в быту и противоречивого в общественно-политической жизни писателя? Кстати, известны случаи, когда за то, что «мешали заниматься», выселяли не только студентов из общаги, но и видных литераторов из домов творчества. А замечательного поэта Анатолия Передреева на год лишили права посещать Дом литераторов за то, что он со словами «Не люблю иллюзий!» мимоходом послал в нокаут всемирно известного фокусника Игоря Кио. Кто доносчик, думаю, понятно.

Не следует, право, пиетет перед объектом исследования доводить до абсурда, до гуманитарных судорог и либеральных стигматов. Не стоит трагическую и героическую эпоху превращать в выгребную яму только потому, что твой герой в той эпохе не ужился, как Ленин в царской России, процветавшей, если верить Михалкову, что твой колхоз в кинофильме «Кубанские казаки». Не надо людей, которые искренне признавали Сталина лидером державы, изображать трусами и приспособленцами. Пастернак, например, со Сталиным уживался, даже славил его стихами, а вот с Хрущёвым у автора «Доктора Живаго» не сложилось. И что делать исследователю творчества Пастернака — объявить «оттепель» «мразью»?

Осталось назвать имя автора книги о Шаламове, выпущенной в почтенной серии «ЖЗЛ». Это Валерий Есипов. Не футболист, как вы догадались, а скорее иллюзионист. Как раз по ведомству акустической комиссии.