Олег Мороз - Почему «поставили» именно Путина

«Юрий Лужков — фигура, консолидирующая народ, парламент, Администрацию президента», — сказал Титов.

Как фигура Лужкова консолидировала Администрацию президента, мы уже видели.

Еще более мощную поддержку губернаторов Лужков получил 7 сентября на заседании «круглого стола» как раз в тот день, когда в Думе должно было состояться повторное голосование по кандидатуре Черномырдина. Все губернаторы, участвовавшие в этом заседании, единогласно предложили московского мэра на пост председателя правительства.

9 сентября состоялась не очень-то проафишированная встреча руководителя Администрации президента Валентина Юмашева с Черномырдиным и Лужковым. О чем там шел разговор, не сообщалось. Вроде бы единственное, что можно было заподозрить — обсуждалось, что делать дальше после вторичного отклонения Думой кандидатуры Черномырдина. Непонятно, однако, зачем надо было приглашать на это совещание Лужкова: ведь Юмашев прекрасно знал, что кандидатура московского мэра на премьерский пост «не обсуждается». По этой причине он еще совсем недавно категорически отказывался от встречи с Лужковым.

На самом деле инициатором встречи был Черномырдин (она происходила в его кабинете в Белом доме). На протяжении нескольких (говорят, — чуть ли не десяти) часов Виктор Степанович уговаривал Юрия Михайловича, чтобы тот поддержал его в деле вторичного обретения поста премьера. Сначала разговор проходил в присутствии Юмашева, потом тот уехал, и беседа между Черномырдиным и Лужковым продолжалась тет-а-тет. Лужков то обещал экс-премьеру поддержку, то отказывал в ней. В итоге отказал окончательно, произнеся что-то вроде: «Виктор Степанович, вам не надо идти в премьеры, вы уже занимали этот пост».

В Кремле вообще считали, что Лужков сыграл решающую роль в организации провала Черномырдина. Впрочем, — действуя рука об руку с Зюгановым.

И то сказать, чего было и ждать от человека, который сам претендует на соответствующую должность, энергично добивается ее.

Окончательно удостоверившись, что Кремль и в дальнейшем не собирается делать на него ставку как на преемника, Лужков решил двинуться к вершинам власти самостоятельно, фактически первым, хоть и не объявляя об этом, начав президентскую кампанию. Хотя до президентских выборов было еще далековато, чуть менее двух лет, однако «большой мэр», по-видимому, считал, что у него достанет сил выдержать этот марафон: уверенности в этом ему придавал его высокий рейтинг, широкая популярность среди населения и, надо полагать, неограниченные финансовые возможности.

Впервые о том, что он «мог бы включиться в выборы» президента Лужков заявил 30 сентября 1998 года. Впрочем, оговорился: «при определенных условиях». Это достаточно откровенное заявление вызвало множество комментариев.

Правда, сам Лужков сразу же стал уверять: дескать, его слова неправильно истолковали в прессе (обычная манера тех деятелей, которые отваживаются на рискованные заявления).

Однако эти оговорки и отречения мало кто воспринял всерьез. Большинство тех, кто хотя бы мало-мальски следил за происходящим в стране, слова Лужкова поняли однозначно: московский мэр действительно готовится стать российским президентом.

Одним из первых отреагировал на заявление Лужкова от 30 сентября Виктор Черномырдин. Оно его ничуть не удивило.

«Всем было и раньше известно, — сказал экс-премьер, — что Лужков будет баллотироваться».

С этого момента со всех сторон особенно интенсивно стали раздаваться слова поддержки, адресованные Лужкову. По опросу Фонда «Общественное мнение», проведенному 3 октября, то есть непосредственно после лужковского заявления, его одобрил 41 процент опрошенных (не одобрили лишь 17).

Кстати, и по рейтингу доверия он в это время лидировал — 37 процентов, на шесть пунктов опережая следовавшего за ним Примакова (уже ставшего премьером), на восемь Зюганова, на десять Лебедя.

10 октября ФОМ повторил опрос, который проводил в ту пору регулярно: респондентов спрашивали, за кого из ведущих политиков они проголосовали бы сегодня во втором туре президентских выборов (то есть в ситуации, когда выбор пришлось бы делать из двух кандидатов). Лужков здесь снова выиграл у всех своих соперников: у Зюганова 23:21, у Лебедя 23:15, у Явлинского 23: 11.

Так, 7 октября депутаты Мосгордумы и лидеры столичных профсоюзов открыто призвали заменить Ельцина на московского мэра. Не уверен, что эти призывы были согласованы с самим Лужковым и сильно понравились ему. Все последующие месяцы он был исключительно осторожен в публичных разговорах о своем возможном президентстве.

Самую горячую поддержку стремление Лужкова стать президентом, естественно, встретило у его прямых подчиненных.

«Юрий Лужков — это та личность, которая нужна сейчас России и которая может решить стоящие перед ней острейшие проблемы», — заявил зам Лужкова в московском правительстве Владимир Ресин.

Стараясь поддержать и увеличить свою популярность, московский мэр, вроде бы безошибочно, выбрал несколько направлений своих постоянных ораторских нападок: беспощадную критику реформаторов, которые «разорили Россию», страстное обличение «воровской» приватизации, в результате которой страна была «разграблена», и бичевание ненавистного ему монетаризма.

По словам мэра, неумелые «архитекторы реформ» нанесли стране ущерб, «сопоставимый с тем, который она понесла в годы Великой Отечественной войны».

Между тем, как известно, Лужков еще недавно (причем, в самые критические моменты — и в 1993-м, и в 1996 году) поддерживал этих «архитекторов», во главе которых как их политический лидер стоял Борис Ельцин.

Но какое, в самом деле, это имеет значение? После только что разразившегося жуткого финансового кризиса, дефолта лучшего способа вскипятить свою популярность вроде бы было и не придумать.

От месяца к месяцу градус лужковских обличений, направленных в адрес «негодяев-реформаторов», все возрастал, приближаясь к эмоциональному пределу, выше которого, казалось бы, уже невозможно прыгнуть. Так, 19 февраля 1999 года на рабочем заседании Собрания российских городов, он призвал «забить последний гвоздь в крышку гроба монетаризма, поскольку он неприемлем и недопустим».

Тут же, естественно, последовали и традиционные проклятия, адресованные либералам-реформаторам:

«Усилиями Чубайса и Гайдара Россия стала превращаться в сырьевой придаток».

Монетаризму Лужков постоянно противопоставлял курс на «поддержку реального производителя». «Именно на такой курс следует переложить руль государственного управления», не уставал настаивать мэр.

(Как на деле Лужков «поддерживал реального производителя», не считаясь с требованиями рынка, хорошо видно на примере таких предприятий, как ЗИЛ, АЗЛК. Искусственное дыхание, которое им делал московский мэр, вкладывая сюда огромные средства, не сохранило им жизнь, не влило в них новые силы, но лишь продлило их агонию).