Николай Черкашин - Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты
- Название:Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вече
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-4444-2794-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Черкашин - Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты краткое содержание
Новую книгу известного писателя-мариниста Николая Черкашина открывает документальная повесть о тяжелом и опасном переходе капитана И.И. Ризнича и его команды на подводной лодке «Святой Георгий» из Италии в Архангельск в 1917 году. Один из разделов книги — «Исходъ и поход» посвящен русской военной эмиграции, точнее русскому Исходу в 1920-м и более поздних годах. В ее основу положен путевой дневник автора, написанный во время уникального Морского похода по местам русского рассеяния, который прошел в 2010 году в Средиземном море под эгидой Фонда Всехвального Апостола Андрея
Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Виктор Петраков, замглавы Росохранкультуры, редкий тип чиновника, искренне увлеченного своим делом. Да его и чиновником-то не хочется называть. Историк до мозга костей и со всей страстью поддерживает таких же преданных делу истории людей. Это они — Александр Кибовский и Виктор Петряков — организовали доставку в Россию из южнокорейского города Чемульпо флага с легендарного крейсера «Варяг».
Вся морская Россия с трепетом и благоговением прикоснулась к этим реликвиям.
А художник Дмитрий Белюкин и вовсе оказался соседом! Его каюта — на одной палубе — через переборку.
Еще одно удивительное знакомство: Александр Кибовский, начальник Росохранкультуры, бывший сержант морской пехоты Каспийской флотилии. Написал книгу о морской пехоте. Работая в архивах, нашел неизвестные фото героя моего романа «Одиссея мичмана Д.» и передал их мне. Это как привет из потустороннего мира — вот он я, мичман Домерщиков! Передаю свое фото на память! Право, этой вечерней панихидой мы что-то сдвинули в тонких мирах и стали получать ответные токи!
Подполковник Сергей Нелюбов... Каких только служб в войсках нет — и медицинская, и ветеринарная, и интендантская, жаль, что нет исторической службы. Была бы — Сергей Нелюбов, эксперт Росохранкультуры по оружию, точно бы был генералом от истории. У себя в Калуге на дачном участке он открыл самый настоящий краеведческий музей.
Как и всякая морская авантюра, наш поход начался с непредвиденного происшествия: решетки заборных отверстий, через которые поступает в систему охлаждения морская вода, оказались забитыми то ли водорослями, то ли пластиковым пакетами или иным мусором, которого, увы, хватает ныне не только в Венецианской лагуне, но и по всему Средиземному морю. Одно слово — экология, экая она, однако, логия... Пока чистили кингстоны системы охлаждения, выход задержали на шесть часов, что ставило под угрозу точность нашего прихода в Бизерту и начало всех расписанных по плану мероприятий. Правда, капитан надеялся наверстать упущенное время на переходе — благо до Бизерты идти было около двух суток. Море не терпит точных сроков и всегда вносит свои поправки в самые продуманные в береговых кабинетах планы.
В салоне «Амбасадор», ставшем походной судовой церковью, а также лекционной аудиторией и конференц-залом, установили картину Дмитрия Белюкина «Белая Россия. Исход». Это полотно — воистину эпическое — стало своего рода эпиграфом нашего похода.
Глядя на это полотно невольно вспоминалась строчки возможно одного из героев этой картины казачьего офицера Николая Туроверова:
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня...
Есть ли еще более пронзительные строки о Гражданской войне? Или это откровение «англичанина» Владимира Набокова:
Бывают ночи: только лягу,
в Россию поплывет кровать;
и вот ведут меня к оврагу,
ведут к оврагу убивать.
Но сердце, как бы ты хотело,
чтоб это вправду было так:
Россия, звезды, ночь расстрела
и весь в черемухе овраг.
А еще наши совсем недавние современники — Валерий Агафонов: «Отступать дальше некуда. Сзади Японское море. Здесь кончается наша Россия и мы...» И Владимир Волков:
Молодой офицер, весь в крови, умолял пристрелить.
Умер, бедный, часа через два, землю сжав в кулаке.
Все шептал напоследок: «О, Господи, что нам делить?
Мы ругаемся, мыслим, поем на одном языке!»
Это позднее осмысление трагедии. О Гражданской войне за годы советской власти написаны сотни стихов и песен, и только в последние два десятилетия о ней стали писать в России не с гордостью победителей, а с горечью и болью.
Не следует забывать, да мы и не забывали, что кроме Крымского исхода был еще и дальневосточный исход 1922— 1923 годов — пусть не такой обширный, но все же: под флагом адмирала Старка ушла целая эскадра разнородных судов с десятью тысячами беженцев на борту... И все повторилось, как в ноябре 1920-го — и шторм, и гибель перегруженного эсминца, и беженский лагерь на острове Тюбаобао... Разве что на том острове не было такой смертности беженцев, как на Лемносе, воистину острове смерти.
В том, дальневосточном, исходе был еще такой потрясающий эпизод: пятеро морских кадет раздобыли крошечный парусно-моторный рыбацкий бот «Рязань» и решили уйти на нем в Америку! В капитаны они выбрали случайно встреченного в порту боцмана Карася. И вместе с ним отправились на 10-тонн ом боте через Тихий океан. И произошло чудо — они дошли до Сан-Франциско, невольно поставив рекорд малотоннажности для трансокеанского рейса. В прибрежной зоне их встретил дозорный миноносец береговой охраны. На корабле решили, что бот перевозит контрабандный спирт, и дали предупредительные выстрелы в воздух.
Если верить легенде, американцы поставили «Рязань» на грузовик и под оркестр прокатили по городу. Поэт русского зарубежья Арсений Несмелов посвятил отважным мореходам поэму «Через океан»:
..Лбом мы прошибали океаны
Волн летящих и слепой тайги:
В жребий отщепенства окаянный
Заковал нас Рок, а не враги...
Много нас рассеяно по свету,
Отоснившихся уже врагу:
Мы — лишь тема, милая поэту.
Мы — лишь след на тающем снегу.
Победителя, конечно, судят,
Только побежденный не судим,
И в грядущем мы одеты будем
Ореолом славы золотым
А еще был северный исход в феврале 1920 года. Тогда из Архангельска уходили, спасаясь от большевистских репрессий, сотни беженцев на ледоколе «Козьма Минин». На счастье архангелогородцев, в порту оказалось три ледокола, два из которых — «Сусанин» и «Канада» — заправлялись углем в 50 верстах от города на особой пристани, а третий, под названием «Минин», — в самом архангельском порту, куда он прибыл с полпути в Мурманск, отозванный радиограммой. После объявленной генералом Миллером эвакуации именно на «Минин» стали направлять раненых и больных из городских лазаретов, а также стихийно прибывших беженцев. Общей эвакуацией руководил штаб контр-адмирала Леонида Леонтьевича Иванова, командующего флотилией Северного Ледовитого океана. Великое множество оперативных вопросов решал известный гидрограф, контр-адмирал Борис Андреевич Вилькицкий.
19 февраля ледокол «Козьма Минин» покинул Архангельск с эвакуированными чинами белой армии Северной области и беженцами, среди которых было немало женщин и детей. А 21 февраля состоялся первый в истории морской бой между ледоколами. Ледокол «Канада» под красным флагом, посланный вдогонку за «Мининым», пытался остановить его в Белом море. Бой окончился безрезультатно (повреждений и потерь суда не имели). 25 февраля «Минин» пришел в норвежский порт Гаммерфест.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: