Валерий Шамбаров - «Пятая колонна» Российской империи. От масонов до революционеров

Молчание всех…»

А вот еще одно свидетельство:

«В июле 1918 года, когда я опрашивал агентов в здании ЧК, посыльный принес телеграмму, адресованную Дзержинскому, который находился рядом со мной. Он быстро прочитал ее, побледнел, как смерть, вскочил на ноги и воскликнул: “Опять они действуют, не посоветовавшись со мной!” — и бросился из комнаты. Что случилось? Вся ЧК была взбудоражена. Крики, возгласы, звонки слились в единый гвалт! Люди звонили куда-то, курьеры бегали по коридорам, автомобили громыхали и неистово гудели. Дзержинский поспешил в Кремль. Что же, ради всего святого, случилось?.. Императорская семья была расстреляна без ведома ЧК! Самовольно, по указанию Свердлова и кого-то из высших бонз в Центральном Комитете коммунистической партии…»

Автор второго свидетельства — Владимир Григорьевич Орлов. До революции он был судебным следователем, в 1912 г. вел дело Дзержинского. Работал добросовестно, умело, раскрутил на 20 лет каторги. В Первую мировую служил в военной контрразведке следователем по особо важным делам. После революции возглавил белогвардейскую разведку в Петрограде, устроился в Центральную уголовно-следственную комиссию и… в один прекрасный день лицом к лицу столкнулся с Дзержинским. Феликс Эдмундович сразу его узнал. Орлов счел — конец. Но Дзержинский пожал ему руку и сказал: «Это очень хорошо, Орлов, что вы на нашей стороне. Нам нужны такие квалифицированные юристы, как вы».

Феликс Эдмундович часто вызывал Владимира Григорьевича в Москву, привлекал к расследованию дел по германскому шпионажу. В своих мемуарах, изданных в эмиграции, Орлов о многом умалчивает, но его близость к Дзержинскому подтверждается архивными материалами Лубянки. Оставил он в своих воспоминаниях и характеристики советских руководителей. Для белогвардейца все они были смертельными врагами. Но тем более любопытно, что он проводит существенное разделение между ними. Например, между Лениным и Троцким (в пользу Ленина). О Дзержинском пишет с явным уважением. Отмечает его благородство, ум, профессионализм. Согласитесь, со стороны врага такой подход говорит о многом.

Почему я так подробно остановился на личности и оценках Орлова? Потому что он сообщает: «По общему мнению, сложившемуся в ЧК, в Революционном трибунале и в Кремле, решение об убийстве было принято единолично и реализовано собственной властью Свердлова. Он осуществил подготовку втайне от товарищей и только после казни поставил их перед свершившимся фактом».

А почему цареубийство вызвало такой переполох в ВЧК, понять нетрудно. Это преступление было иррациональным с политической точки зрения. В сложной обстановке лета 1918 г. Романовы были гораздо полезнее для большевиков в качестве заложников, лишней козырной карты для торга с англичанами, французами, немцами. Впрочем, вся официальная версия убийства не выдерживает критики. Чехи и белогвардейцы находились еще довольно далеко от Екатеринбурга, город пал только в августе. Ничто не мешало эвакуировать царскую семью, дорога на Пермь и Вятку оставалась свободной. Да и наступали-то на Урал не монархисты, а эсеры и меньшевики. Они боялись монархии даже сильнее, чем большевиков. Никаким идейным и объединяющим знаменем царь для них стать не мог. Эсеровское правительство потом даже колебалось, назначать ли следствие по делу о цареубийстве — не будет ли это слишком «контрреволюционно»?

Однако насчет «единоличного» решения Орлов заблуждался. Чтобы увидеть это, вернемся в март 1917 г., к моменту отречения государя. Николай II всегда сохранял рыцарскую верность союзникам по Антанте, спасал их от разгрома в 1914, 1915, 1916 гг., но расплатились с ним совсем не по-рыцарски. Английский король Георг V все же счел своим долгом направить царю личную сочувственную телеграмму. Но она попала в руки британского посла в Петрограде Бьюкенена и… так и не была вручена. Посол не вручает телеграмму своего короля! Объяснил, что она «не санкционирована правительством». А позиция правительства Англии была иной. Дипломаты доносили, что в кабинете министров радость по поводу революции «была даже неприличной». Ллойд Джордж, узнав об отречении царя, воскликнул: «Одна из целей войны теперь достигнута!»

Кстати, сам ход событий Февральской революции был искажен. Ведь царя никто не свергал! 2 (15) марта он вполне легитимно отрекся в пользу брата Михаила, утвердил список правительства, подсунутый ему заговорщиками. Но и Михаила обманули. Запутали в переговорах и убедили отказаться от власти до решения Учредительного собрания. Это выглядело достойно и солидно — так же в 1613 г. Земский собор призвал на царство Михаила Федоровича. А пока, до Собрания, правительство приняло название Временного и всю полноту власти — что и требовалось заговорщикам.

Николай II целую неделю после отречения оставался на свободе. Съездил в Ставку, попрощался с офицерами. Арестовали его подло, исподтишка. В Могилев были направлены комиссары Бубликов, Вершинин, Грибунов и Калинин. Причем начальнику штаба Ставки генералу Алексееву было сообщено, что эти лица командируются лишь для «сопровождения» государя. В знак внимания к отрекшемуся властителю. Об аресте было объявлено только 21 марта, когда Николай Александрович сел в поезд, чтобы ехать к семье в Царское Село.

И сразу же после ареста, 22 марта, новую российскую власть признали США. Не просто признали — президент Вильсон гневно осудил «автократию, которая венчала вершину русской политической структуры столь долго». Через день последовало признание со стороны Англии, Франции и Италии. А британский посол Бьюкенен поздравил «русский народ» с революцией. Указал, что главное достижение России — это то, что «она отделалась от врага». Под «врагом» понимался Николай II! Для этого были пущены в ход клеветнические сплетни о связях государя и его супруги с Германией — хотя всего месяц назад Англия наградила Николая II орденом Бани I степени и произвела в британские фельдмаршалы «в знак искренней дружбы и любви».

Но перед Временным правительством встал вопрос: что делать с царем? Сам Николай II высказал пожелание выехать в Англию, а после войны в качестве частного лица поселиться в Крыму. Правительство сочло это пристойным выходом из положения. Обратилось к Великобритании с просьбой принять царя. 23 марта Бьюкенен сообщил о положительном решении. Керенский хвастливо заявлял: «Николай II под моим личным наблюдением будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправлен в Англию». Правда, он двурушничал. Сговаривался с председателем Петроградского Совета масоном Чхеидзе убить государя. Для этого в Царское Село направили отряд громил под руководством Мстиславского (Масловского). Но Николая II и его родных охранял батальон георгиевских кавалеров, не пропустил террористов.