Евгений Витковский - Вечный слушатель

Евгений Витковский

Вечный слушатель

Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

"ВЕЧНЫЙ СЛУШАТЕЛЬ"

по имени Е.В.

Название этой книги созревало тридцать лет: не то, чтобы я перебирал варианты, просто однажды, очень поздно по времени, оно пришло и встало на место. Это и есть мое отношение к поэтическому переводу, даром что на самом деле - полстроки из любимого мною (хотя довольно прочно забытого в Германии) Хорста Ланге, из стихотворения "Комариная песнь". Тридцать лет я работаю в поэтическом переводе вполне профессионально; хотя самый первый из попавших в печать переводов (баллада Кольриджа "Мучительные сны") в эту книгу не включен, но лишь потому, что мне перестал быть интересен оригинал. Зато Рильке, которого я переводил в 1970-1971 году, тут есть, так что "тридцать лет" - отнюдь не фигура речи, а чистая правда. К тому же самый поздний из помещенных сюда переводов ("Песнь Давиду" Кристофера Смарта) сделан в 2001 году, так что тридцать лет набирается без натяжки.

Всю жизнь я переводил, стараясь доставить удовольствие: в первую очередь себе, во вторую - друзьям, в третью - читателям, которых не знаю, не могу знать, никогда не увижу, не поговорю с ними (о чем очень сожалею). По большей части я старался переводить с тех языков, которые хоть минимально знаю (это значит - способен прочесть на данном языке страниц 10 прозы и почти все понять). Бывало, работу заказывали: случались радости, больше огорчений. В последние годы мне уже просто предлагали "сделать такого-то поэта", а выбирать могу сам. Так было со злосчастной антологией поэзии Люксембурга: я последовательно отказался от двух поэтов, а на третьем - это был Поль Хенкес - меня так "забрало", что я прямо из библиотеки позвонил в издательство: все, беру, скажите, сколько можно сделать строк.

Вот и вся история моего творческого метода. Переводя, всегда делаю себе сам подстрочник (исключение - переводы со шведского и датского, тут я не рискую, подстрочник мне делали в издательстве, но смотрел-то я все равно в оригинал). Составляя книгу, я ограничился европейской поэзией, лишь в приложении помещая перевод поэмы Д.Й.Оппермана, южноафриканского белого поэта, ибо не выучить африкаанс, зная голландский, было бы глупо; переводя буров многими километрами, в одного поэта я по-настоящему влюбился. Собственно, мои переводы из поэзии США или Новой Зеландии мало что к "Вечному слушателю" добавили бы.

Справка обо мне есть в (пока что) главной моей книге - "Строфы века 2", кому интересно, может эту книгу найти, а прочие (кому неинтересно) все равно читать меня не будут.

Считаю нужным добавить, что учителей у меня было двое: Аркадий Штейнберг (1907-1984) и Сергей Петров (1911-1988). Сергей Шервинский (1892-1991) научил меня чисто "слуховому" восприятию поэзии: глазами читаю лишь по необходимости, стихи больше люблю читать вслух и слушать.

Вообще-то ученики у меня тоже есть, и некоторые обижаются, если я забываю их так назвать. Но перечислять не буду: человек сам должен признать учителя - учителем, и об этом говорить. Сергей Петров и знать не знал, что я себя числю его учеником. Но кокетничать не буду: очень многим мне приходилось объяснять разницу между точной и неточной рифмой, убеждать, что в сонете - 14 строк и т.д. Мой семинар в Доме литераторов в Москве давно не работает. Но ученики меня не бросают. Я им за это благодарен.

Ну, а "Вечный слушатель" - просто накопившиеся за тридцать лет стихи в моем переводе, притом те, которые мне не опротивели. Не скрываю, что люблю гуляк семнадцатого века и "герметических" поэтов двадцатого, что люблю кристально ясного Джона Китса и полудиалектного Теодора Крамера - и вообще люблю иногда заниматься переводом. Ни в чем от оригинального творчества его для себя не отличая.

Читатель! Будь доверчив!

Е. Витковский

(C)

ИЗ ПОЭТОВ АНГЛИИ

КАРЛ (ШАРЛЬ) ОРЛЕАНСКИЙ (1391-1465)

БАЛЛАДА 59

Я одинок - затем, что одинок;

Я одинок - зашла моя денница.

Я одинок - сочувствия не в прок;

Я одинок - любовь мне только снится.

Я одинок - с кем скорбью поделиться?

Я одинок - но тщетно смерть зову.

Я одинок -мне не о чем молиться,

Я одинок - я попусту живу.

Я одинок - сколь жребий мой жесток!

Я одинок - где горестям граница?

Я одинок - кому пошлешь упрек?

Я одинок - полна моя слезница.

Я одинок - мне не к чему стремиться!

Я одинок - стенаний не прерву!

Я одинок - вся жизнь моя - темница.

Я одинок - я попусту живу.

Я одинок - таков мой горький рок;

Я одинок - дочитана страница;

Я одинок - печален сей зарок,

Я одинок - ничем не исцелиться,

Я одинок - о где моя гробница?

Я одинок - я дочитал главу.

Я одинок - я сплю, но мне не спится.

Я одинок - я попусту живу.

Я одинок: как долго медлит жница!

Я одинок во сне и наяву:

Я одинок: а жизнь все длится, длится.

Я одинок - я попусту живу.

БАЛЛАДА 63

О сколь же ты безжалостна, невзгода

Тоскливых дней и тягостных ночей!

Беда пришла ко мне в начале года,

Утратил я звезду моих очей.

Но смею ли о ней помыслить ныне?

Смерть предъявила на нее права,

И дольний мир подобен стал пустыне:

Бог взял ее - вот лучшие слова.

Но коль из горькой доли нет исхода,

То можно ль не вести о ней речей,

Пристойно мне, с восхода до восхода,

Молить среди каждений и свечей:

Прими, Господь, ее в Своей твердыне,

Ей позабыть притом позволь сперва

Все, ставшееся с ней в земном притине.

Бог взял ее - вот лучшие слова.

Ей не нужны ни мадригал, ни ода,

Не стоит звать подруг или врачей.

Печалование такого рода

Путь жизни да не омрачит ничей!

Нет в мире большей для меня святыни:

То счастье, что забрезжило едва,

Истаяло, и нет его в помине.

Бог взял ее - вот лучшие слова.

Нет утешенья горестной судьбине,

Тем паче - обретенной на чужбине.

Боль от потери ныне такова,

Что мига смерти жду, как благостыни.

Бог взял ее - вот лучшие слова.

БАЛЛАДА 69

Когда-то были у меня друзья,

Любовь была во всем моя подмога;

Божка любви азартно славил я,

В прологе - не провидел эпилога.

Однако к горестям вела дорога,

И ныне скорбь меня взяла в тиски,

Ушел покой из моего чертога:

Разбито все, - кто склеит черепки?

Мне грезы не даруют забытья,

Не радуют меня красоты слога;

Прекрасна жизнь - однако не моя;

Исчез огонь - осталась боль ожога.

Печально подведение итога:

Я жил, лелея радости ростки;

Но сколь же ныне я наказан строго!

Разбито все, - кто склеит черепки?

Ужель не даст мне вечный судия

Для новой благодарности предлога?

Сколь тягостна сия епитимья:

Все, что провижу - горько и убого;

Во всем - один обман, одна тревога,