Дмитрий Верхотуров - Ядерная война. Все сценарии конца света

Именно в силу этих причин серьезность радиоактивного заражения после ядерного взрыва долгое время недооценивалась.

Только недавно появились сведения, которые позволяют изменить точку зрения на этот важнейший вопрос. Наиболее важный случай – это т. н. Восточно-Уральский радиоактивный след, или последствия радиационной аварии на ПО «Маяк». 29 сентября 1957 года из-за выхода из строя системы охлаждения взорвалась емкость, в которой было около 80 кубометров высокорадиоактивных жидких отходов. Взрыв выбросил вверх крышку весом в 160 тонн и отправил большое облако высокорадиоактивной аэрозоли на высоту до 2 км. Ветер унес их на 350 км на северо-восток, радиоактивные элементы выпали на площади 23 тысячи кв. км.

Авария была строго секретной, и впервые была официально признана только в 1989 году. ПО «Маяк» был одним из главных наработчиков оружейного плутония, и строго секретным предприятием. Американская разведка охотилась за любыми сведениями о советской атомной промышленности, за любыми образцами изотопов, и сообщить об аварии означало бы просто раскрыть перед ЦРУ все карты.

Эвакуация населения началась только в начале октября 1957 года, а по решению правительственной комиссии в ноябре 1957 года было решено отселить 4650 человек из сильно загрязненной зоны и запретить использование 25 тысяч гектаров земли. Силами солдат и частично местных жителей были ликвидированы постройки, убраны и захоронены сельскохозяйственные культуры. Впоследствии проблем добавил сток жидких радиоактивных отходов с ПО «Маяк» в реку Теча, впадающую в Исеть, из которой радиоактивные элементы могли попасть в Тобол и в Обь. Реку перегородили несколькими плотинами, образовав четыре замкнутых водоема, а для пропуска стока и паводков рядом прорыли обводной канал. Большая часть поселков по Тече была переселена, однако, осталось несколько населенных пунктов, среди них Татарская Караболка и Муслюмово. На территории деревень уровень радиации составлял в конце 2000-х годов 39 микрорентген/час, а в русле Течи он достигал 200–250 рентген/час из-за скопления радиоактивного ила. Река была в 1957 году отгорожена забором из ключей проволоки, но местное население все равно заходило на грязную территорию, рыбачило на реке и косило сено в пойме.

Образование зоны стойкого радиактивного загрязнения привлекло исследовательский интерес. Сначала в мае 1958 года была создана опытная научно-исследовательская станция, радиологическая лаборатория, на основе которых в декабре 1962 года был образован филиал № 4 Института биофизики (ФИБ-4; ныне – Уральский научно-практический центр радиационной медицины). Проводились наблюдения за природой, а также медицинское обследование оставшегося местного населения.

В 2000-х годах Муслюмово превратилось в сложную политико-экологическую проблему. Татарские активисты (население этого района преимущественно татарское) обвиняли власти в том, что они проводят медицинские эксперименты над людьми. Директор общественного фонда «Гражданин», член Экспертного совета при уполномоченном по правам человека в РФ Максим Шингаркин утверждал, ссылаясь на имеющиеся у него документы, что население Муслюмово и Татарской Караболки наблюдается для оценки риска канцерогенных и генеитических последствий хронического облучения. Действительно, среди населения Муслюмово 153 случая хронической лучевой болезни и 124 официально признанных больных лучевой болезнью, и это единственный в мире регион с этим заболеванием. Население Татарской Караболки получило высокие дозы облучения при ликвидационных работах в 1957 году и находится на границе зоны повышенного заражения и в зоне вторичного заражения стронцием-90 на уровне, превышающем уровень, при котором требуется отселение жителей. Страсти кипели и постоянно осложняли процесс переселения этих деревень.

В 2007 году я написал статью в поддержку населения этих «атомных деревень», в которой были изложены все вышеперечисленные обстоятельства. В 2008 году я также написал статью «Ядерная война против своих граждан», в которой сделал общий обзор последствий ядерных испытаний и радиационных аварий, произошедших в СССР. Общее количество пострадавших превышает 1,5 млн человек, в основном от испытаний на Семипалатинском полигоне. Все это последствия подготовки к ядерной войне, и этих людей можно считать жертвами преддверия к ядерной войне, которая длилась до тех пор, пока Хрущев и Кеннеди не договорились запретить ядерные испытания в атмосфере. Статья была выдержана в резких выражениях, и там практика подвергания солдат и местного населения переоблучению была названа преступной практикой.

Тональность настоящей книги, конечно, совсем другая. Ядерная война здесь предстает в своем безжалостном виде планирования уничтожения миллионов людей, целых городов массированными ядерными ударами. От выбора точки зрения, оказывается, очень многое зависит. Если смотреть на ядерную войну с точки зрения простых людей, солдат и гражданских лиц, брошенных в атомное пекло, что и было отражено в упомянутых моих статьях, то она не может не представляться преступной практикой, особенно в полном отрыве от реалий подготовки к ней, в условиях секретности, и при отсутствии доверия между населением и властями.

Но если смотреть на дело из-под козырька фуражки командующего стратегическими ядерными силами, который, безусловно, знает, что на него нацелены тысячи ракет противника, готовых к пуску в течение считаных минут, что за каких-то полтора-два часа мир может обернуться ядерным пламенем, пожирающим города и миллионы людей, принесенные жертвы ради вооружения ядерным оружием кажутся вполне допустимыми и даже неизбежными. Пусть мы подвергли переоблучению и лучевой болезни полтора миллиона своих граждан, зато десятки миллионов других могут наслаждаться жизнью и мирным небом. Такая логика тоже вполне себе может существовать.

Подобная логика составителей планов ядерной войны вполне может оправдать даже проведение экспериментов над людьми. Конечно, нельзя сейчас подтвердить или опровергнуть, что в «атомных деревнях» Муслюмово и Караболке действительно проводились подобные эксперименты и людей специально держали в зоне радиоактивного заражения, как утверждают татарские активисты. Но я бы этому не удивился. Когда ядерная война стала считаться неизбежностью и в ход пошли бы тысячи ядерных зарядов, вопрос о том, можно ли жить после масштабной ядерной войны на сильно загрязненных радиоактивными элементами территориях, становился вопросом животрепещущим. От него очень многое зависело, в частности, стоит ли стоять на своем или обмен ядерными ударами бессмысленен и надо делать политические уступки, пока ядерное оружие не пошло в ход.