Борис Воробьев - Книга тайн

Но кто же такой Леонид?

Сенсационные сведения о нём отыскались в синодике Макарьевского монастыря на Нижегородчине. Та поминальная книга, начатая еще при Алексее Михайловиче, предназначалась для занесения в нее лишь имён русских царей, высших церковных иерархов и наиболее знатных бояр и дворян. И в их списке — сразу за митрополитами и архиепископами — указан… инок Леонид! А уж затем идут Мстиславские, Шуйские, Романовы. О чем это говорит? Не о том ли, что спутник Отрепьева, с которым тот посетил инокиню Марфу (Марию Нагую) в монастыре и которому она отдала нательный крест царевича Дмитрия, и был самим царевичем? Подчеркиваю — Марфа отдала крестик именно Леониду, а не Отрепьеву!

Такой вывод кажется шатким лишь на первый взгляд. О том, что Лжедмитрий I и Отрепьев — разные люди, говорили как их современники, так и ученые более поздних времён. Григорий Отрепьев — лицо, несомненно, историческое, но он старше Лжедмитрия I минимум на 10 лет. Последнему в описываемый период было года 23–24, чему есть документальные подтверждения (хотя бы письмо папского нунция в Кракове — Рангони), тогда Отрепьеву — не менее 36.

Позвольте, спросит читатель, разве можно рассуждать о возрасте Отрепьева, коль скоро точная дата его рождения неизвестна? По официальной версии, он появился на свет на рубеже 70-х — 80-х гг. XVI столетия… Оказалось, кое-какие сведения о его жизни сохранились в истории церкви. В частности, описываются торжества в Пскове и Новгороде в честь одного из святых в 1597 г.: на них присутствовал ни кто иной как дьякон Григорий Отрепьев! Представлял он там особу патриарха Иова, и тот даже поручил Отрепьеву составить канон в честь святого. Дьякон его составил и ПОДПИСАЛ ТЕКСТ! Следовательно, появилась возможность сравнить почерки Отрепьева и Лжедмитрия I. Так вот: анализ не выявил между ними никакого сходства!

Но вернемся к возрасту Отрепьева. Итак, в 1597 г. он служил дьяконом. По церковным правилам, этот чин давался человеку не моложе 29 (прописью — двадцати девяти) лет от роду!

Значит, в 1605 г. Григорию Отрепьеву было не менее 36 лет. Если на московский трон сел именно он, то как ему «удалось сбросить» как минимум 12 лет?

Зато стоит допустить, что на русском престоле тогда сидел не самозванец, а подлинный Дмитрий Иванович, как тотчас разъясняются все странности и нестыковки. Другое дело, что общественному мнению трудно отказаться от стереотипного взгляда на вещи. Слишком долго людям внушали, что «царь Дмитрий Иванович» есть Лжедмитрий I, а тот, в свою очередь, есть Григорий Отрепьев. Зачем внушали — тема особая.

Каков же общий вывод? Видимо, только один: обстоятельства гибели царевича Дмитрия в Угличе в том виде, как они изложены в «Обыске», в полной мере не отражают случившегося. Не исключено, что царевича спасли и что именно он царствовал на Москве в 1605–1606 гг. А что касается его «неправильного» поведения, отмеченного современниками… Да, царь Дмитрий нарушал русские обычаи и обряды, неверно прикладывался к иконам, говорил с заметным акцентом. Что ж удивительного — целых 12 лет, причем с раннего детства, Дмитрий жил среди «ляхов»! Он вполне мог не только основательно подзабыть уклад русской жизни, но и приобрести польский акцент, впоследствии так смущавший московитов.

Арест в Ливорно

С утра 21 февраля 1775 г. набережную небольшого итальянского города Ливорно заполнили толпы людей. Судя по оживленным разговорам, все ждали какого-то красочного представления. А оно и в самом деле готовилось: как стало известно, в этот день русскую эскадру, стоявшую на рейде Ливорно, должны были посетить великая русская княжна и ее жених, граф Алексей Орлов-Чесменский, командующий морскими силами России в Средиземном море. Приезд столь высоких гостей не мог не сопровождаться торжествами, и толпа на берегу с нетерпением ожидала прибытия принцессы и графа.

Наконец они появились, и великая княжна, бережно поддерживаемая под руку Орловым, пересела из кареты в шлюпку, доставившую ее к борту «Исидора», корабля, на котором держал свой флаг командир эскадры контр-адмирал Самуил Грейг. Великую княжну подняли на палубу, и над рейдом раздалась музыка корабельных оркестров; матросы, стоя на реях, украшенных флагами расцвечивания, кричали «ура!»

Встреченная Самуилом Грейгом, принцесса обошла корабль, приветствуя выстроившихся офицеров и матросов, после чего избранное общество направилось в адмиральскую каюту, где уже был накрыт роскошный стол. Последовали многочисленные тосты, кубки едва успевали наполнять. Затем все снова вышли на палубу, поскольку начались корабельные маневры.

Великая княжна была в восторге от зрелища. Захваченная им, она потеряла ощущение времени и очнулась лишь после того, как почувствовала какое-то движение у себя за спиной. Оглянулась и увидела караул с гвардейским капитаном во главе. Ни графа Орлова, ни адмирала Грейга, которые только что стояли рядом, нигде не было.

— Что сие означает? — спросила великая княжна.

Начальник караула положил руку на эфес шпаги:

— По именному повелению ее императорского величества вы арестованы!

Княжна не проявила ни малейших признаков страха.

— Немедленно позовите графа Орлова! — приказала она тоном, не допускающим возражения.

— Граф, как заговорщик, арестован по приказанию адмирала, — ответствовал начальник караула.

Это был заведомый обман, но женщина, называвшая себя великой русской княжной, не знала, что стала его жертвой, и по-прежнему настаивала на немедленном свидании с графом Орловым. Пришлось применить силу.

Под конвоем солдат ее отвели в каюту и заперли там вместе с камердинером и служанкой.

Особа, чей арест мы только что описали, считается одной из знаменитейших самозванок всех времён и народов, носившей множество имён: дочь гетмана Разумовского, принцесса Волдомир, внучка шаха Надира, персидская княжна Апи-Эмете, Азовская принцесса, фрау Шолль, г-жа Франк, мадам де Тремуйль, княжна Радзивилл, пани Зелинская, графиня Пинненберг, «последняя из дома Романовых княжна Елизавета». И хотя она никогда не называла себя княжной Таракановой, именно это имя навсегда пристало к ней и прославило ее в истории.

Выдавая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского, она так ловко распускала слухи о себе, что общественное мнение тех лет было уверено: княжна Тараканова — действительно царское дитя.

Об этом говорили и писали как ее современники, так и люди позднейшего времени, а известный русский художник, академик живописи К. Д. Флавицкий, создал знаменитую картину, изображающую гибель Таракановой в Петропавловской крепости. Событие случилось якобы в 1777 г. во время сильнейшего наводнения в Петербурге, когда княжну забыли (по другой версии, не захотели) вывести из камеры.