Сергей Ковалев - Тайны пропавших экспедиций

В 1908 году остров Сизой (вскоре он был назван остров Бегичева) и — впервые после Норденшельда — остров Преображения посетил с промысловой целью Н. Бегичев, участник экспедиции на «Заре». С обоих островов он доставил в Академию наук образцы горных пород, а на острове своего имени открыл каменный уголь и признаки нефти. На юго–восточном берегу острова Бегичев обнаружил развалины древней не туземной, вероятно русской, избы, где были брошены 5 топоров наподобие алебард и шахматные фигуры, сделанные из мамонтовой кости.

«Неизвестно кем и когда была построена эта изба, но видно, что очень давно и не инородцами, а русскими», — описывает Бегичев это открытие. И он не ошибся. Эта избушка принадлежала одному из многих русских «промышленных» людей, живших и промышлявших песца и морского зверя на побережье моря Лаптевых еще в годы Великой Северной экспедиции. Возле старинного зимовья группа Бегичева расположилась лагерем. Его спутники промышленники Николай Семенов и Диомид Уксусников занялись охотой, а Бегичев продолжил здесь собирание образцов рудных пород и растений. Буквально в нескольких метрах от жилья он нашел пласты каменного угля, а в центре острова — выходы нефтеносных пород. Исследователи пробыли на острове до начала ноября. На обратном пути в средней части пролива они встретили чрезвычайно тяжелые торошенные льды. Стоило им только выбраться со своим грузами из торосов, как приливным течением стало взламывать лед. Путешественникам пришлось бросить груз — Мамонтову кость, оленьи, медвежьи и песцовые шкуры, образцы пород — и с величайшей опасностью, налегке выбираться на берег. Через месяц, когда пролив замерз, Д Уксусников нашел груз и доставил его в Дудинку.

Зиму 1909/1910 года Бегичев промышлял песца в Авамской тундре, на Таймыре, и одновременно готовился к поездке на открытый им годом раньше остров. На этот раз кроме Семенова и Уксусникова он взял с собой еще приказчика одной из таймырских факторий Ефима Гаркина и молодого дудинского промышленника Георгия Кузнецова.

22 апреля 1910 года отряд добрался до острова Сизой. Вблизи старинного зимовья промышленники построили избу из плавника. За лето Бегичев с Гаркиным совершили несколько выездов по острову, объехали его на лодке, вновь побывали на острове Преображенья. Бегичев эти дни собирал образцы горных пород и окаменелостей, тщательно записывая и отмечая на карте место, где они были взяты. Остальные промышленники занимались охотой на оленей и изготовлением ловушек на песцов, которых собирались промышлять зимой. Но в конце сентября установившийся распорядок жизни был нарушен: на стадо напали волки и разогнали всех оленей. Как ни заманчивы были перспективы промысла, Бегичев предложил всем возвращаться пешком на материк. Однако Семенов и Гаркин отказались уходить: им не хотелось бросать промысел, суливший немалую прибыль.

Бегичев, Уксусников и Кузнецов сумели выйти на материк только в середине декабря, так как до этого времени пролив не замерзал. Чтобы добраться до стойбища анабарских якутов, они вынуждены были пройти в пургу и полярной ночью пешком более 200 километров.

Следующей весной Бегичев опять отправился на остров. Гаркин и Семенов пережили здесь тревожную зиму. Частая пурга препятствовала охоте. Последние дни перед приездом Бегичева они жили впроголодь. Надежды на хороший промысел дикого оленя не оправдался и в этом году. Несмотря на новые уговоры Бегичева возвратиться на материк, Гаркин и Семенов снова отказались. Бегичев же в конце января 1912 года оставил остров и через четыре месяца был уже в Цареве. Жизнь в Санкт–Петербурге не прельщала его, и Бегичев решил вернуться на Таймыр и остаться здесь жить.

От Гаркина и Семенова не было никаких вестей. Позже удалось узнать, что летом 1912 года они дважды пытались добраться до мыса Нордвик, где были созданы склады продовольствия. Не удалось им пробраться на Нордвик и в начале зимы 1913 года: льды в проливе постоянно находились в движении. Как позже выяснилось, в эти месяцы промысел оказался неудачным, небольшие запасы продовольствия быстро иссякли, наступил голод. Когда в марте 1913 года Бегичев вновь прибыл на свой остров, то уже не застал промышленников живыми.

«Я зашел в избу, — пишет Н. Бегичев в своем путевом дневнике, — и наткнулся на койку, где лежало что‑то твердое. Я вышел, принес свечу, открыл одеяло, и там лежал мертвый Гаркин. Я завернул его в одеяло и похоронил в погребе». Через три дня Бегичев нашел труп второго промышленника, занесенный снегом. «Я его откопал и привез к избушке, — пишет Бегичев, — где и похоронил».

Найденный дневник Е. Гаркина по меньшей мере до 1948 года находился в Красноярском музее.

Летом 1914 года русской экспедиции на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач», после трехлетней борьбы со льдами, удалось пройти в Карское море. Но дальнейшее продвижение судов снова остановили льды, из‑за которых пришлось стать на зимовку. Одно из судов зимовало в заливе Толля, другое — у северного побережья полуострова Оскара. Поход за одну навигацию не удался.

В осенне–зимний период 1914—1915 годов зимовщики совершили ряд сухопутных походов, удаляясь от своих баз иногда на десятки верст. Во время одного из таких походов они нашли в бухте Неудобной разрушенную древнюю избушку, способную стать весьма интересной для арктической истории, но разгадать ее тайну не смогли. А тут еще начались труднообъяснимые случаи смерти среди русских моряков, которые перед походом прошли медицинскую комиссию. Первыми, весной, 1 марта 1915 года, на мысе Могильный были похоронены лейтенант А. Жохов, внезапно скончавшийся от уремии (острого нефрита) и кочегар И. Ладоничев, умерший от аппендицита. Над их могилой был поставлен высокий крест, обнесенный корабельной цепью, пропущенной через 4 столба. Над могилой Ладоничева на медной доске было написано: «Иван Ефимович Ладоничев, кочегар с тр. «Вайгач», скончался 2 марта 1915 г., родился 21 сентября 1889 г.». Затем на мысе Вильда был похоронен кочегар Г. Мячин. На его могиле были поставлены деревянный крест и каменная плита с надписью на латунной табличке «Георгий Георгиевич Мячинъ. Кочегар на «Вайгаче». Скончался 22 июня 1915 года».

Тайной мыса Вильда и сегодня остается то, что рядом с могилой кочегара Мячина и в наше время еще заметна вторая, но уже безымянная могила с деревянным крестом. Оба креста отмечены в современных лоциях Карского моря, как приметные. Но кто упокоился рядом с кочегаром русского «Вайгача»? Может, о нем расскажут жители соседнего поселка на берегу бухты Эклипс, хорошо известного читателям серии книг «Морская летопись» — «Свастика над Таймыром» и «Арктические тени Третьего рейха»?