Александр Тарасов - Нашлась, родимая! Давно искомая «национальная идея» оказалась ксенофобией: опыт изучения одной пропагандистской кампании

13. Навязывание тезиса о ложности лево-либерального (грамшианского) понимания «гражданского общества»: «гражданского общества» нет («гражданское общество» – это всего лишь другое название населения, нации).

14. Внедрение представления о независимых общественных организациях как об «агентуре врага», «пятой колонне», содержащейся западными спецслужбами.

15. Насаждение православия, православного сознания; навязывание православной, библейской риторики и символики.

16. Нагнетание истерии и апокалиптических установок.

Размеры данной статьи не позволяют мне даже коротко (и уж тем более подробно) разобрать – с примерами – каждый из этих 16 блоков. Поэтому я вынужден ограничиться первыми пятью. Читатель, однако, может при желании сам ознакомиться со всеми 14 основными текстами – и найти в них большой материал и по оставшимся 11 позициям.

Эта тема была активно подана уже в «тайном» тексте «Русская гамма», где провозглашалось, что русские не могут быть просто нацией среди других наций, что русские – это сверхнация, и где содержалась отсылка к опыту Российской империи и СССР – как к позитивным, образцовым примерам существования русской нации в качестве «сверхнации», «старшего брата» всех соседних наций. Эту же идею развил Г. Павловский (уже под своим собственным именем) в «Инженерах террора», где он выступил с апологией Николая I и его «достижений». Его тут же поддержал С. Бочаров в статье «Дело Ленина живет», в которой прямо провозглашалось, что «в государстве может быть только одна нация», что «борьба с ксенофобией будет безрезультатной», пока всех живущих в России не поверстают в одну нацию (русскую), тем самым «ликвидировав» причины ксенофобии. В этой статье С. Бочаров также выступил за то, чтобы сделать шовинизм государственной идеологией, по дороге совершив ряд экстраординарных научных открытий, а именно: Казань, Уфа, Владикавказ и Сибирь – «исконно русские земли», а многонациональное государство было специально изобретено коварными большевиками («Лениным со товарищи») для того, чтобы «разделить русскую нацию». Те же идеи поддержал и В. Голышев в статье «Секс, наркотики, ваххабизм», где он прямо заявил, что антикавказские настроения – это «мнимая угроза» (то есть для русского государства ничего страшного в таких настроениях нет).

Тема была задана Г. Павловским в статье «Гражданское общество – это не группа диссидентов», где позитивно оценивалась роль государственной бюрократии («администрации во главе нации») и негативно – общества («филиалов корпорации “Демократия”», «делящих гранты»). Затем эта тема была развита в упомянутых в п. 1 пассажах «Русской гаммы» и в «Инженерах террора», где помимо типично черносотенного восхваления системы, построенной Николаем I, прямо утверждалось, что вся остальная планета – враги России, а некоторые из этих врагов назывались затем поименно: Европа, Америка, Турция, Евросоюз, Страсбург. Там же Г. Павловский утверждал, что эти враги готовят России судьбу Югославии.

Павловского поддержал С. Бочаров с указанными в п. 1 идеями, В. Голышев, который полностью солидаризовался со статьей Павловского «Гражданское общество – это не группа диссидентов» и А. Архангельский, который в «Тьме египетской» прямо написал, что провозглашение апартеида злом и поддержка борцов против апартеида были ошибкой. Особенный же вклад в написанное по этой теме надо признать за Я. Бутаковым, который именно в ходе описываемой идеологической кампании внезапно выдвинулся в число ведущих авторов-теоретиков «Русского журнала». В «Стратегии раковой опухоли» Я. Бутаков в точном соответствии с основными черносотенными мифологемами ратовал за правую диктатуру («твердую власть») как за средство, способное предотвращать революции, рекомендовал в качестве государственной политики по отношению к недовольному населению тактику генерала Меллера-Закомельского (то есть расстрелы и виселицы) и как доказанные факты преподносил читателям черносотенные мифы: что революцию в России организовал зарубежный еврейский капитал во главе с Ротшильдом руками российских революционеров еврейского происхождения (тут же в традициях нашей патриотической прессы раскрывались псевдонимы – начиная с «Троцкого-Бронштейна», что для такого издания, как «Русский журнал», еще недавно числившегося либеральным, было до последнего времени нехарактерно); что Богров и Гапон были «агентами эсеров» (за которыми, как мы помним, стоял международный еврейский капитал), внедренными в охранку (!); что убийство эрцгерцога Фердинанда и даже Ходынка – провокации все тех же антирусских сил, устроенные, ясное дело, с целью разрушения православной Российской империи.

Застрельщиком здесь выступил, конечно же, Г. Павловский со статьей «Гражданское общество – это не группа диссидентов», где он не только восхвалял государственную власть в ущерб «разложившимся» общественным организациям (в переводе с хитрого и намеренно туманного языка Павловского на обычный русский это означает: надо брать пример с «корпоративного государства», в котором государство и общество объединены в вертикаль с государством во главе – как при Муссолини), но и «наезжал» (внезапно) на народников: дескать, те виноваты, что внедрили в российское общество неправильную мысль, что надо заботиться о благе народа. Не надо этого делать, пояснял далее Павловский: народ – «хищный зверь», ему нужна узда (плетка, ежовые рукавицы), то есть сильная государственная власть.

Эту мысль поддержали А. Архангельский своим выступлением в защиту апартеида и против его, апартеида, противников из «социальных низов» (а также персонально против Нельсона Манделы, которого Архангельский прямо причислил к террористам и «организаторам людоедства»), и С. Бочаров с его предложением «сделать шовинизм государственной идеологией и силой оружия держать людей второго сорта под контролем». Но особенно опять отличился Я. Бутаков. Помимо упомянутой «Стратегии раковой опухоли» (одно название чего стоит! – название, кстати, кратко суммирует основные идеи статьи: демократия, активность населения «снизу» – это раковая опухоль, угрожающая «твердой власти» (= государству = диктатуре), и такая активность всегда несамостоятельна, всегда организуется и направляется из-за рубежа, то есть, очевидно, «жидомасонами»), Бутаков написал еще статью «Круговая порука» [15] http://www.russ.ru/culture/20050118_but.html , поражающую уровнем социальной ксенофобии, немотивированной ненависти к «социальным низам» (конкретно к городским рабочим и к крестьянству) и страстью к вымыслам и клевете. В этой статье, в частности, Я. Бутаков (кандидат исторических наук!) насочинял много несусветного: что в царской России «любой частный конфликт рабочего с администрацией» мог кончиться всеобщей забастовкой, вооруженным восстанием и революцией, поскольку рабочие, по Бутакову, бастовали исключительно из нежелания работать и патологической любви к дракам с полицией (!) – поскольку, по Бутакову, «излюбленным занятием крестьян было пускать «красного петуха» на помещичьи усадьбы и кулацкие дворы», а рабочих – «грабить толпой лавки и магазины» (крестьяне здесь упомянуты потому, что, по Бутакову, забастовки были «перенесением в город» вчерашними крестьянами «разинщины и пугачевщины»). Если верить Бутакову, то «забастовки вспыхивали по любому случайному поводу и, подобно пожару, быстро захватывали соседние предприятия, достигали максимального накала в виде уличных беспорядков, неизменно подавляемых властью, после чего рабочие опять расползались по заводам копить силы для новых драк с “иксплататорами”» (обратите внимание на хамски-презрительный язык, достойный средневекового феодала, рассказывающего о крепостных или о «нехристях»-евреях!). Надо сказать, что до таких инвектив в адрес крестьян и рабочих при Николае II не дописывалась ни одна черносотенная газета – в черносотенных организациях состояло немало крестьян и рабочих, и черносотенцы знали, что крестьяне преимущественно сеют и пашут, а не поджигают, а мастеровые – работают на заводах, а не громят лавки и магазины. Зато вывод статьи Бутакова был традиционно черносотенный: всякий народный протест имеет целью установление такой жесткой диктатуры (у черносотенцев – самодержавия, конечно), при которой все вопросы решались бы «сверху» приказным порядком и народ вновь мог бы «социально заснуть».