Юрий Мухин - Главные преступления 21 века. Узнаем ли мы правду

И вот тут возникает вопрос: с кем Немцов пошел бы на риск встречи в полночь — с людьми Путина или с людьми холуя Обамки — Порошенко? То, что человек из Кремля захотел встретиться в полночь, — это уже насторожило бы кого угодно, а не только Немцова, поскольку это невероятно. Человеку из Кремля в Москве вполне хватило бы для встречи светового дня и укромных уголков. И разве пошел бы Немцов на встречу с кремлевским эмиссаром со свидетелем, да еще и с Украины?!

А вот полночь как время тайной встречи с эмиссаром или гонцом из Киева не могла вызвать подозрения у Немцова — человека, круглосуточно находящегося «под колпаком ФСБ». При ночном малолюдье в ярко освещенной округе Кремля слежка видна издалека, даже если она ведется из машин.

Далее, выбрало бы ФСБ место убийства под окнами кремлевского кабинета Путина в зоне ответственности Федеральной службы охраны? Москва, что ли, маленькая? Не было иного места для убийства? А вот для убийц из Киева это даже как-то символично, в этом есть некий шик. Пресса застенчиво молчит, что это убийство является смачным плевком в лицо генерала армии Мурова — директора Федеральной службы охраны РФ, а ведь руководство этой службой осуществляет непосредственно президент. И к ним теперь возникает вопрос: кому вы нужны со своими «профессионалами» и бюджетными расходами (сопоставимыми с расходами на армию), если убийцы орудуют прямо у охраняемых вами стен Кремля?!

Еще: пошло бы ФСБ на разворовывание денег для настоящих киллеров? Ведь эти убийцы-любители могли запросто опозориться и не убить, даже если бы им и помогали, кроме того, их могли поймать еще на подходе к жертве.

Обама-то, может, заплатил и за настоящих киллеров, да куда ж денешь украинские обычаи разворовать все, что можно и нельзя?

Вот как-то так.

Убийство Немцова: дополнение к версии

— Паниковского бьют! — закричал Балаганов, картинно появляясь в дверях.

— Уже? — деловито спросил Бендер. — Что-то очень быстро».

И. Ильф, Е. Петров, «Золотой теленок»

11 марта пресса сообщила: «Стало известно, что обвиняемый в убийстве Заур Дадаев полностью отказался от своих показаний и сообщает о пытках и угрозах в его адрес. Сейчас Дадаев заявляет, что ему пришлось оговорить себя…». Уже отказался? Что-то очень быстро.

Меня упрекают в том, что я много времени уделяю убийству Немцова. Я был бы не против этих упреков, но только если бы Немцова расстреляли по приговору действительно народного суда и после того, как суд тщательно изучил бы его дело. Но я против того, чтобы на наших улицах какая-то сволочь убивала кого-либо по своим прихотям, я против того, чтобы такое творилось при любой власти. А у меня нет доказательства того, что убийцами Немцова была не сволочь, убивающая за деньги, и не заказала его убийство еще большая сволочь.

Я решительно против того, чтобы у нас вместо следователей, прокуроров и судей были мерзавцы, фабрикующие уголовные дела против заведомо невиновных. На меня сфабриковал дело полковник ФСБ, бывший секретарем парткома в КГБ, смотрящий на себя как на «профессионала, который нужен при любой власти». При народной власти такие профессионалы не нужны, и нужно уже сейчас знать, в чем эти мерзавцы «профессионалы».

Так вот, видимо, до Заура Дадаева, так любящего Аллаха, наконец дошло, что когда ему зададут простой вопрос, что и когда Немцов говорил плохое про Аллаха и Магомета, то Дадаеву нечего будет ответить. Да и следователь ему попался такой, что подсказать ничего не сможет.

Ведь дело об убийстве Немцова ведет следователь И. Краснов, ранее известный фабрикацией дел против русских националистов. Профессионал! Иван Миронов, оправданный судом присяжных, дает портрет этого «профессионала» в своей книге «Замурованные»:

«Наконец появился подлинный хозяин кабинета, чье имя красовалось на коридоре возле двери: Краснов Игорь Викторович.

В старшем следователе по особо важным делам Генеральной прокуратуры Краснове было больше от Маньки Облигации, чем от Жеглова. Бабья манерность, бесстыдная вертлявость и витринный лоск содержанки сливались воедино в советнике юстиции. Он походил скорее на дорогого адвоката или финдиректора какой-нибудь добычи. Его костюм, в отличие от ублажавшего ментов чаем шны-ря-модника, на отливе был идеально подогнан по фигуре и тянул явно не на одно месячное жалованье сотрудника Генпрокуратуры. Из пиджачных рукавов то и дело выныривали золотые запонки на белоснежных манжетах сорочки. На правой руке подполковника болтался турбийон, нескромно отливая сапфировыми бликами.

— Поаккуратней не могли? — укоризненно бросил Краснов, ни к кому не обращаясь, кидая на стол предназначенную явно мне коробку с салфетками, разукрашенную фиалками. — Это что, по-вашему, больница?

— Оказание сопротивления при задержании, был вооружен, сами понимаете, — лениво отозвался кто-то из ментов.

— Короче, пишите рапорта. Потом все свободны, кроме двоих для конвоирования гражданина Миронова на Петровку.

— Адвоката вызови, — голова болела и кружилась. Кровь, наполнявшую рот, приходилось сглатывать, и от этого речь давалась с трудом.

— Набери его адвокату, пусть подъезжает, — приказал Краснов «курьеру», даже не взглянув на него.

Однако парень, прирученный к определенной интонации шефа, тут же бросился к телефону.

— Иван, — размеренно и вкрадчиво зажурчал Краснов, профессионально отрабатывая на доверии. — Я хочу, чтобы ты понял всю серьезность своего положения. Тебе вменяются очень суровые вещи, которые по совокупности тянут минимум лет на двадцать и то если тебя сочтут заслуживающим снисхождения. Как ни крути — «ван вэй ти-кет» или…

— Или что? — Пейзаж расплывался, а голос Краснова звонко бил по перепонкам.

— Или расскажешь, как все было. Если забудешь чего, мы напомним. Посидишь недельку на Петровке, пока будем оформлять твои показания. Пойдешь по делу свидетелем.

— Поцелуй меня в плечо? — Я харкнул кровью на вишневый ламинат.

— В смысле? — поперхнулся следак.

— Ну, ты же тоже издалека начал.

— Иван, зря хорохоришься. Этого никто не оценит. Заживо себя хоронишь. А ведь как все хорошо складывалось: карьера, наука, невеста, красивая, умная девушка. Забудь! Уже через год тюрьмы станешь инвалидом. И это даже без нашей помощи. Ну, а если нас разозлишь…

— Вот, возьмите, — Краснова прервал мент с отекшим лицом, сальными руками, в загаженной черными подтеками некогда красной куртке, положив на стол кипу разрисованной каракулями бумаги, мятой и заляпанной.

— Хорошо, спасибо, — Краснов брезгливо отодвинул подальше от себя ухоженными наманикюренными пальцами отчеты о моей поимке.