Валентин Зорин - Мистеры миллиарды

В поисках сведений о начале хантовского бизнеса я разговаривал в Америке со многими информированными людьми, в том числе хорошо и много лет знающими самого Ханта. В той или иной степени, с большими или меньшими оговорками, но большинство из них подтверждает именно эту версию начала его карьеры. В течение нескольких лет Хант добывал свой хлеб при помощи колоды карт. Он был известен во многих игорных притонах юга Америки. Были выигрыши, были проигрыши. Однажды в игорном доме «Эльдорадо» в Аризоне его партнер по покеру, спустив все, что при нем было, поставил на кон последнее свое достояние — нефтяную скважину. Так было положено начало одной из крупнейших нефтяных компаний современного капиталистического мира.

Пожалуй, есть смысл немного остановить внимание читателя на одной стороне хантовской жизни, не потому, конечно, что сие в достаточной степени пикантная тема, а потому прежде всего, что без этого не понять до конца Гарольда Ханта. Без этого не уразуметь не только тех или иных фактов его биографии, особенно в начале его деловой карьеры, но прежде всего не понять его самого, не разглядеть под маской хотя и несколько неопрятного, быть может, чудаковатого, подчас раздражительного и злобного, но в конце концов безобидного старикашки отвратительного хищника, растленного типа, без принципов, чести, морали.

Авантюризм у Ханта в нраве. Он игрок, игрок по натуре, по образу мыслей, по психологическому складу. Игра — неотторжимая часть его биографии. Дело не в том, что волею случая он выиграл в карты некую толику денег, а затем, покинув стезю греха, двинулся по пути респектабельного бизнесмена, использовав выигранные деньги лишь в качестве первого толчка. Кстати говоря, именно такая версия господствует в писаниях, посвященных техасцу, которых в последние годы на американском рынке появляется все больше.

Игра не случайный эпизод в жизни Гарольда Ханта. Она сама его жизнь. Красной нитью азарт игрока проходит через все его сознательные дни баловня фортуны. Едва научившись первым буквам, один из восьмерых детей фермера из Иллинойса, Хант, по его собственным словам, уже отлично манипулировал колодой карт. Первые в жизни деньги, которые оказались у него в руках, были гроши, которые он выигрывал в карты у старших братьев.

Надо сказать, что миллиардер сейчас не очень любит, когда ему напоминают о роли карточной колоды в его судьбе. Но в узком интимном кружке, расчувствовавшись, нет-нет да и заговаривает старый игрок о величайшей страсти своей жизни. Просто не может он удержать это в себе.

Официальные хантовские биографы вовсю стараются представить страсть своего идола как мимолетный эпизод или вовсе ее отрицают. Но вот собственный рассказ Ханта о случае, который впервые дал в его руки внушительную пачку долларовых бумажек. Он рассказал об этом сам в минуту откровенности вхожему в его дом американскому журналисту Тому Бакли. Привожу этот рассказ слово в слово.

«Я работал на лесозаготовках в Пекос Вэлли и Нью-А4ехико. Наш лагерь был расположен на железнодорожной ветке, другая ветка милях в двух от нас вела к лагерю, где работали мексиканцы. Вечером я ездил туда играть в кункан. Это очень умная игра. Надо играть испанской колодой в 40 карт без восьмерок, девяток и десяток.

Как-то теплым вечером мы сидели на открытом воздухе, и я сдавал карты на опрокинутую бельевую корзину. Внезапно я начал выигрывать, и выигрывать потрясающе. К нашей группе сбежались все, кто был в лагере. Азарт охватил всех, и каждый вынимал все запрятанные доллары, заработанные в предыдущие месяцы. А мне все шла и шла карта. Мы продолжали играть дотемна, пока все, что было у мексиканцев, не перешло в мой карман.

В тот вечер я выиграл четыре тысячи долларов. Я спрятал деньги поглубже, любезно попрощался с мексиканцами и отправился пешком вдоль железной дороги. Когда я отошел на расстояние выстрела, я сделал рывок в сторону, кубарем скатился с насыпи и нырнул в лес. Я был убежден, что, если буду продолжать свой путь по шпалам, не исчезнув у проигравших из виду, мне не видеть моего выигрыша. Я побежал, петляя через лес, сделал большой крюк и под утро вернулся в свой лагерь. У меня хватило ума никому не говорить о случившемся. А днем, так же никому ничего не говоря, я сел на поезд и уехал в другое место. Мои деньги остались при мне».

Это эпизод из ранней деятельности Ханта. А вот более поздний. Долговязый детина, уже не бродяга, а отец семейства и начинающий делец, подвизающийся на ниве спекуляции нефтеносными участками. Но изменились лишь внешние обстоятельства. Хант оставался все тем же. Дабы не быть обвиненным в вольном обращении с фактами, я вновь прибегну к свидетельству наиболее авторитетного в данном вопросе лица — самого Ханта.

«В то время я скупал участки недалеко от Лейк Вилледж. Прошло несколько лет после моей свадьбы, и у нас были дети. В один из дней жена попросила меня свезти дочь в Нью-Орлеан — ребенку надо было удалить миндалины. Поехал. Оставив девочку в госпитале, я зашел в клуб, помещавшийся в отеле Грюнвальд. Сейчас этот нью-орлеанский отель называется отель Рузвельта. Сам не знаю, зачем я купил на сотню долларов фишек для игры. Решил немного размяться перед обедом. К обеду в моем кармане лежало 700 долларов выигрыша.

Вечером я снова пришел в клуб и сел играть. Я собирался играть экономно. Войдя в зал, где шла игра, обнаружил, что за столами сидят лучшие игроки страны, известные мастера покера. Но у меня было преимущество, я их знал (их знали во всех игорных домах Америки), а они меня нет. Все, что им было известно обо мне, это то, что я плантатор из дельты Миссисипи, а плантаторы — эти провинциальные увальни и наивные парни — не были для них опасными соперниками.

Из клуба в тот вечер я ушел за полночь. В кармане у меня было десять с половиной тысяч долларов. Именно в тот вечер мне стало ясно, что я лучший в мире игрок в покер. Самые искусные игроки Америки были в клубе. Три раза я полностью контролировал игру. Те люди все знали о мошенничестве. Проиграв мне, они стали распространять слухи, что Хант плутует как-то по-новому.

Но я был просто лучше большинства игроков, и я полагался на свое выдающееся умение. В своем роде это было плутовство. Сейчас поясню, что я хочу сказать».

Хант приглашает своих собеседников в гостиную и просит одну из горничных принести колоду карт. Уже по одному тому, как берет в руки он эту колоду, как карты, будто наэлектризованные, прилипают к его пальцам, видишь профессионала. Неуловимым движением разом развернув всю колоду веерообразно, Хант припечатывает ее к столу лицевой стороной кверху.

«Когда я играю в покер, — говорит он, и его тонкий скрипучий голос звенит от гордости, — я опираюсь на свою фотографическую память. Я могу минуту посмотреть на карты, а потом без единой ошибки назвать их расположение в колоде. В покер надо помнить карты, которыми играют, это элементарно. Но важно еще вот что. Большинство игроков небрежно тасуют, и карты обычно остаются в том порядке, в каком были».