Валентин Зорин - Мистеры миллиарды

В комнате воцарилась неловкая и напряженная тишина. Глаза Джонсона пылали бешенством. Голосом, пресекающимся от ярости, он спросил, как совместить эти слова Роберта с незадолго до того сделанным ему предложением его старшего брата. Кто-то из помощников Джонсона кинулся к телефону. С трудом разыскав Джона Кеннеди, он спросил, что значит все происходящее. Кеннеди попросил к телефону брата. Что говорил он ему, неизвестно, ко, выслушав старшего брата, Роберт Кеннеди с треском швырнул трубку на аппарат и, крепко выругавшись, выскочил из комнаты. Тут же раздался звонок телефона, и Джон Кеннеди, попросив к аппарату Линдона Джонсона, подтвердил тому свое желание баллотироваться с ним по одному списку.

Рассказанный эпизод любопытен, с одной стороны, тем, что показывает, до какой степени узок круг людей, знавших истинные причины того, что выбор был остановлен на Джонсоне. Даже ближайший к старшему брату человек — Роберт Кеннеди — был не в курсе дела, продолжая упрямо гнуть свою линию. А с другой стороны, эпизод этот представляет интерес не только исторический, до некоторой степени проливая свет на ту очевидную вражду между Линдоном Джонсоном и Робертом Кеннеди, вражду, носившую не только политический характер, но имеющую явно личный и эмоциональный оттенок.

Итак, «политическая игра», о которой говорил Джон Кеннеди, Он был привержен такой весьма неприглядной и нешуточной в американских условиях игре все годы своего пребывания на вашингтонских подмостках, буквально с первых шагов, еще задолго до того, как ставкой в этой игре стал Белый дом. Взять хотя бы весьма двусмысленное поведение будущего президента в связи с так называемым «делом Джозефа Маккарти».

Когда художества этого погромщика приобрели настолько скандальный характер, что даже лидеры демократической партии оказались перед необходимостью его осадить и в сенат была внесена резолюция, осуждающая его действия, среди тех, кто не явился на голосование этой резолюции, был Д. Кеннеди. Он предпочел оказаться в нетях, дабы, с одной стороны, не быть среди тех, кто публично осудил бесноватого сенатора из Висконсина, и не вызвать, таким образом, негодования правых, и в то же время, с другой стороны, не уронить себя в глазах либералов. Именно этот эпизод дал впоследствии Элеоноре Рузвельт основание обвинить Кеннеди в трусости, а поддержавшему ее Линдону Джонсону бросить ставшую крылатой фразу о том, что у сенатора Кеннеди «больше профиля, чем мужества».

Одним словом, Джон Кеннеди отнюдь не был таким «невинным политическим агнцем,», каким его ныне пытаются рисовать иные служители культа. Этому изощренному буржуазному деятелю были отлично известны все правила, мягко выражаясь, не стерильно чистой игры, которую ведут американские политиканы, чем он далеко не в последнюю очередь обязан появлением в роли хозяина Белого дома.

Деятельность Джона Кеннеди, его личность породили в Америке целую литературу по большей части свойства апологетического, иногда злобного и очень редко возвышающегося над уровнем чтива для обывателя. Между тем трезвая оценка деятельности этого президента имеет интерес не только исторический, но и с точки зрения политики для сегодняшнего и завтрашнего.

Но время есть время. Поток литературы о покойном президенте несколько уменьшился, зато возросло количество страниц, посвященных его братьям Роберту и Эдварду. Гибель Роберта Кеннеди подхлестнула этот поток, людей волнует двойная трагедия, возрос интерес к жизни и судьбе младшего из братьев. С обложек журналов чаще теперь можно увидеть не глаза Жаклин Кеннеди, а пристальный, исподлобья взгляд Эдварда Кеннеди, в витринах книжных магазинов на видных местах книги, посвященные далласскому убийству, соседствуют с броско изданными книгами о трагедии в Лос-Анджелесе, книгами самого РФК — так сокращенно в Америке принято было именовать Роберта Френсиса Кеннеди, либо, наконец, книги и брошюры, посвященные Эдварду. Этих книг великое множество.

Надо сказать, что писания, посвященные братьям Кеннеди, отличаются, как говорят физики, значительной амплитудой колебаний— от приторно-сладких и восторженных панегириков до жгучеядовитых поношений — в зависимости от симпатий, а главное, целей, которые ставят перед собой авторы этих писаний, и источников финансирования их вдохновения. Особенно кипели страсти вокруг Роберта. Но надо думать, что ни херувим во плоти, ни образ этакого коварного злодея, наделенного всеми пороками голливудского набора, не соответствовал тому живому человеку, несколько лет занимавшему одно из ключевых положений на американской политической арене.

Каков же был Роберт Кеннеди в действительности? Ответить на этот вопрос — значит яснее понять причины и мотивы, которыми руководствовались заговорщики, убедиться в том, что вопреки россказням реакционной печати убийцы были движимы вовсе не стремлением избавить Америку от «красного президента», «опасного либерала», но мотивами совсем иными.

Сопоставив многочисленные данные, постаравшись отделить факты от вымысла, были от небылиц, проверяя все это на оселке личных впечатлений, почерпнутых во время встреч и бесед с Робертом Кеннеди, я попытаюсь дополнить тот политический портрет этого деятеля, штрихи которого выше уже бегло набросаны.

Один из противников сенатора от Нью-Йорка как-то пытался подставить ему ножку хлесткой репликой о том, что весь секрет карьеры Роберта Кеннеди — это деньги его отца и имя его брата. Нет сомнения в том, что деньги Джозефа Кеннеди и имя Джона Кеннеди были важнейшей составной частью политического капитала третьего из братьев, важными пружинами его быстрой государственной карьеры. Однако было бы близорукостью не видеть, что и сам Роберт Кеннеди являл собой определенную величину, обрел собственный вес и влияние.

Такая уж была у него судьба, что все, кто с ним сталкивался, пытались сравнивать его с погибшим братом-президентом. Среди публицистов, работавших на Роберта, распространенным являлся прием подчеркивания внешней похожести, близости братьев. Мне доводилось встречаться и беседовать как с президентом, так и с его братом.

Не надо было обладать слишком уж большой наблюдательностью, чтобы сразу же обратить внимание на явную их несхожесть — несхожесть внешнюю, несхожесть поведения, манеры говорить и даже, если хотите, мыслить. И лишь когда Роберт внезапно улыбался, а делал он это в отличие от брата чрезвычайно редко и как бы нехотя, пересиливая себя, видно было, что нет, фамильное сходство все-таки имелось.

Дабы не навязывать читателю своего субъективного впечатления, обращусь к свидетельству такого для данного случая авторитетного эксперта, как родная сестра Джона и Роберта Юнис Кеннеди-Шрайвер.