Газета Завтра Газета - Газета Завтра 616 (37 2005)

Таким образом, любой восточный доброволец, поступая на службу в вермахт, изначально соглашался быть существом "второго сорта", "недочеловеком" согласно немецкой расовой теории, и в этом положении должен был воевать и жертвовать собой ради того, чтобы СССР был разделён на несколько подконтрольных колоний. Если это борьба "за великую Россию", то гетман Мазепа — просто великий русский патриот.

Теперь о гражданской войне и о том является ли переход на сторону гитлеровцев продолжением войны "красных" и "белых"?

Безусловно, эта аналогия притянута за уши. Служба в вермахте и война в его рядах против СССР не имеет ничего общего с гражданской войной. Потому что на гражданской войне две (или больше) стороны воюют за ОДИН цивилизационный проект, а точнее, в рамках одного проекта за варианты его исполнения, а война между двумя государствами — это война двух РАЗНЫХ цивилизационных проектов. И участие на стороне того или иного проекта, разрушающего твою цивилизацию как таковую, ничем, кроме измены и предательства, не назовёшь. И потому никакие аналогии с гражданской войной здесь не катят, как бы кому-то ни хотелось этим оправдаться. Ни мне, ни немцам, ни повешенным партизанам, ни военным прокурорам не было никакого дела до того, ЧТО было в душе у того или иного мерзавца из РОА или того же 15-го корпуса, когда он переходил на сторону немцев. Для немцев главное было, чтобы этот "хиви" воевал за них и беспрекословно выполнял приказы, а во что он верит, им было наплевать. Так же и для нас главное, что он пошёл против своих и стал карателем. Этим всё полностью исчерпывается. Фильмы "Восхождение" и "Проверка на дорогах" эту тему отлично раскрывают. В условиях такой гекатомбы, как война мирового масштаба, изыски и метания индивидуальной человеческой души — ничто! Ты либо "за", либо "против", а уже почему — никому не важно. Середины и оправданий нет

Теперь по фактам. 90% "подвигов" этих "казакен" — это участие в карательных экспедициях и война против партизан на оккупированных территориях. Как военное соединение их значение ничтожно. Их многочисленные военные преступления установлены, зафиксированы и доказаны многократно. Кого "чтить" и "прощать" — палачей? А за какую "Великую Россию" они воевали в Югославии, Польше и в Италии?

В итоге я могу сказать следующее.

Нет никаких ни юридических, ни моральных оправданий предательству власовцев, "казаков" и прочих изменников. Никакая ненависть к большевизму не может оправдать добровольное пребывание в рядах армии, прикрывавшей и осуществлявшей самые масштабные преступления против человечности в истории.

Все те, кто пытается их оправдать и героизировать, — либо малознакомые с историей и не очень грамотные люди, либо окончательно утратившие нравственные ориентиры и ценности персонажи…

ГЕРОИЧЕСКОЕ, ГЕРОЙ И ВРЕМЯ «ОНО»

Шамиль Султанов

Шамиль Султанов

ГЕРОИЧЕСКОЕ, ГЕРОЙ И ВРЕМЯ «ОНО»

В живой, циклической человеческой истории героическое почти всегда приобретало особый, почти мистический и даже магический смысл.

Герой, способный на подвиг, необычайное сверхусилие, совершающий нечто сверхъестественное, почти чудо, то, что явно не под силу обычному человеку явно или не явно, но постоянно противопоставлялся тривиальному существованию остального общества, профаническому бытию остальных людей. "Человек есть нечто, что должно превозмочь", — так подчеркивал Фридрих Ницше эту кардинальную противоположность между героем и профаническим в человеке. А за восемьсот лет до Ницше выдающийся интеллектуал Ислама Абу Хамид аль-Газали в таком преодолении видел не только внешний для индивидуума императив, а суть личностного существования: "Смысл счастья — преодоление себя, насколько это возможно, пусть ступени совершенства и неисчислимы".

I

В мире временном, сущность которого — тлен,

Не сдавайся вещам несущественным в плен,

Сущим в мире считай только дух вездесущий,

Чуждый всяких вещественных перемен.

Омар ХАЙЯМ

Героическое не одномерно, не плоско, не одномоментно и не случайно: героическое целостно и тотально по своей сути. Во внезапной, казалось бы, вспышке оптимистической трагедии соединяются, превращаясь в Героическое, нечто бесконечно глубинное в личности, космические отблески социального, иллюзорная уникальность культурного измерения, туманная интимность невыразимой веры, обволакивающая трансцендентность сакрального. В героическом происходит прямое, бескомпромиссное, но и предельно уважительное столкновение человеческого духа со смертью, когда дух прорывается сквозь свет и тень всемогущей смерти. И именно тогда великая смерть вдруг оказывается решающим испытанием, подготовкой к которому, собственно, и являлась вся предшествующая жизнь человека.

"Человеческое, слишком человеческое" . Поэтому-то наиболее драматично героическое проявляется в момент прямого столкновения духа с процессом смерти как разрушением, преодолении, казалось бы, беспредельной физической боли, мучительного и катастрофического телесного уничтожения.

Легендарный римлянин Муций Сцевола держал свою правую руку в пылающем костре, когда говорил с вождем захватчиков, вторгшихся на его Родину. Он не только показывал свое презрение к физической боли, не только демонстрировал врагам волю и отвагу воина, силу настоящего мужчины. Когда с тошнотворным запахом горела его плоть, он начал постепенно исчезать, трансформируясь под холодным внимательным взглядом смерти в само мужество героического, превращаясь в сам дух героического. Муций Сцевола стал символом искренней любви к Родине, стал примером для подражания не только своему народу, но и другим народам, не только своим сверстникам, но и всем будущим настоящим мужчинам.

...Даже во времена Калигулы и Нерона народ Рима не забывал о Муции Сцеволе...

По прошествии некоего времени официозная апологетика может кардинально изменить образ героического. Однако суть его остается неизменной. Ведь в героическом важна не сиюминутная эффективность, а прежде всего некий необычный личностный энергетический порыв "в данном месте и в данное время". Советский солдат Александр Матросов закрыл собой амбразуру. Может быть, для его подразделения этот героический поступок не стал решающим фактором для выполнения непосредственной боевой задачи. Но для Советской Армии героическое в подвиге Матросова было несомненным. Еще более существенным для всего развивающегося советского социума было то, что Это сделал бывший детдомовец, воспитанный героическим советским народом.