Газета Завтра Газета - Газета Завтра 615 (36 2005)

Предлагаем воспоминания Артема Федоровича о встречах и разговорах с Пантелеймоном Кондратьевичем Пономаренко, бывшим первым секретарем ЦК КП Белоруссии, начальником центрального штаба партизанского движения, секретарем ЦК КПСС.

Корр. Чем были вызваны ваши встречи и беседы с П.К. Пономаренко?

А.С. В октябре 1944 года я был назначен командиром артиллерийской бригады, которая находилась в тот момент в Колодищах под Минском. В 1941 году мне пришлось некоторое время командовать партизанским отрядом на территории Белоруссии и встречаться с Алексеем Канигиевичем Флегонтовым, и у меня был записан каждый день нашей партизанской деятельности, в том числе работы с Флегонтовым, который принял мой отряд и назвал его оперативно-разведывательной группой. Я представил все в виде доклада и передал его в октябре 1944 года лично в руки Пантелеймону Кондратьевичу Пономаренко как начальнику центрального штаба партизанского движения.

Пономаренко поручил перепечатать этот доклад своему помощнику подполковнику Абрасимову, и дал мне 5-й машинописный экземпляр, который у меня до сих пор хранится.

После войны, узнав, что Пономаренко пишет книгу о партизанском движении и собирает материалы о партизанской работе армейцев, я встретился с ним, показал ему свой тогдашний доклад, на котором он тут же собственноручно сделал подтверждающую надпись. После этой встречи мы с ним в дальнейшем неоднократно встречались и беседовали.

Вообще у меня многое связано с Белоруссией, к народу которой, нынешнему руководителю страны Александру Григорьевичу Лукашенко питаю огромное уважение. Воевать я начал на территории Белоруссии; 1-2 июля 1941 года участвовал в обороне города Борисов и переправ через реку Березина; партизанил. Думаю, это тема для отдельного обстоятельного разговора.

Корр. О чем были ваши беседы?

А.С. Пономаренко мне рассказывал о своей работе в Белоруссии. В частности, говорил, почему Сталин его послал туда. Это было в 1938 году. Иосиф Виссарионович дал ему четкие указания: прекратить репрессии. Сталин сказал: "Чего они добиваются? Что им нужно? Там так много людей пострадало — и до сих пор репрессии продолжаются. Уже был пленум партии по этому вопросу (пленум проходил в январе 1938 года). А они не унимаются. Поезжайте, наведите порядок — остановите репрессии".

И посоветовал, как это надо сделать: "Идите в тюрьму. Берите дела, знакомьтесь с ними, вызывайте осужденного, выслушайте его, и если считаете, что он осужден незаслуженно, то открывайте двери — и пусть идет домой".

Пономаренко ответил: "Но, товарищ Сталин, там местные органы и разные ведомства могут быть недовольны моими действиями".

Сталин подтвердил: "Да, конечно. Не для того они сажали, чтобы кто-то пришел и выпустил. Но ведомств много, а первый секретарь ЦК один. И если сразу не поймут, поясните им это".

Пантелеймон Кондратьевич по прибытии на место, как и посоветовал Сталин, пошел в тюрьму, запросил дела. И стал осужденных вызывать к себе по одному. Ну, вот такие, например, были заключенные. В деле одного говорится: "Неоднократно нелегально переходил государственную границу". Да, формально — действительно. Поскольку когда в 20-м году произошел передел границ, белорусское местечко оказалось разделенным на польскую и нашу части. Семьи некоторые даже оказались разделены. Этот ныне осужденный делает хороший самогон. А на польской стороне — сухой закон. За самогоном к нему приходят с польской стороны, в том числе известные люди, среди которых полковник Бек (потом он стал министром иностранных дел Польши), Рыдз Смиглы. И если хорошо наугощаются, то и ночевать оставались. А иногда он сам несет им самогон, пересекая таким образом государственную границу.

Пономаренко, выслушав, ему говорит: "Иди домой. Прямо из кабинета — свободен". А мужик отказывается: "Как это — иди? До дома далеко, мне надо свою пайку получить. А это будет завтра. Что я, до деревни голодным должен добираться? Нет, я пойду в камеру, подожду пайку".

Ушел, когда получил.

Еще один сиделец. Поэт. Написал поэму "Сталин". Начинается первая строка со слова на букву "В", вторая — на "О", третья — на "Ш", В результате — акростих, получается, "Сталин — вошь". Пономаренко отпускает его и говорит посадившим: "Вы — неграмотные люди. "Вошь" пишется с мягким знаком".

В итоге почти всех отпустил. Конечно, в местных органах и ведомствах были недовольные — это была их работа. Но Пантелеймон Кондратьевич сказал: "Решайте, с какой стороны тюремной стены вам больше нравится". Недовольные, видимо, быстро поняли, что это — не острословие, а предупреждение, и все пошло просто как надо.

Когда Пономаренко докладывал на Политбюро, Сталин сказал: "Передайте товарищам наше сочувствие, а поэту скажите, пусть и о тараканах не забывает. Дураков у нас еще много".

Особенно усердствовавший в репрессиях Хрущев принял это, видимо, на свой счет. И встав во главе государства, отомстил. И тому, и другому. В том числе за то, что дела в Белоруссии (у Пономаренко) шли лучше, чем на Украине (у Хрущева).

Это один из эпизодов работы Пономаренко в Белоруссии. До конца жизни он сохранил к Сталину самое высокое уважение. Очень его ценил.

Подготовила Екатерина Глушик

КОСМОПОЛИТЫ И БИОРОБОТЫ

Лидия Сычева

Лидия Сычева

КОСМОПОЛИТЫ И БИОРОБОТЫ

ПРОШЛОЙ ЗИМОЙ ВЫДАЛОСЬ ДОСТАТОЧНО времени для чтения. Из всех читанных и перечитанных книг запомнился Фицджеральд. Поразило его предвидение о том, что литература по сравнению с кино лет через двадцать будет напоминать ларек рядом с сетью супермаркетов. "Так и вышло!" — думалось мне тогда.

Начинал Фицджеральд романом "По эту сторону рая", закончил автобиографическим эссе "Крушение". В конце жизни он подвизался киносценаристом в Голливуде, много пил… Киногрёзы сбили его с истинного пути — с пути писательского призвания. Пусть у него был "ларёк", но он был в нём хозяином. А в "супермаркете" Фицджеральд оказался "обслуживающим персоналом".

И всё-таки кино зовёт и манит. Одно смущает: почему так тяжело становится на душе после выхода из кинозала?! Всегда — и когда фильм хороший, и когда из рук вон. Всё-таки кино — демонстрация наглядно зримых образов — эксплуататорское искусство. Даже когда оно действительно искусство. Оно эксплуатирует душу человека. Ради чего?

А живем мы в мире, искаженном информацией, под завалами ненужных сведений и слов. В культурном мусоре эпохи. Перекормленные информацией, мы часто не имеем сил, чтобы разгрести насыпанный над головой "холм" кутьтпродукта, и окинуть мир собственным оком. Сконструированная обстоятельствами "нелюбопытность" дорого обойдется нам и нашему будущему.