Владимир Бортко - Мне не стыдно быть патриотом

— А как же государство?

— А кто или что есть это самое государство? Это ведь тоже люди. Никто из погромщиков СССР на Луну не улетел. Они уверенно ведут государство тем же либеральным курсом. А под этот курс подкладывается соответствующая ему идеология.

— У нас в конституции записано, что ни одна идеология не может быть признана главенствующей.

— Должен вас разочаровать: она есть, и более того — она действует и подчиняет себе всё наше существование. И что характерно, она направлена против большинства нашего народа. Это идеология неприкрытого стяжательства. И люди это знают.

Помните, был такой телепроект «Имя России»? Когда народ проголосовал за И. В. Сталина, организаторы ужаснулись и быстренько-быстренько результаты подкорректировали, чтобы как-то уйти от подобного народного приговора всем своим деяниям последних лет.

— СССР оболгали и украли, теперь хотят украсть нашу Победу в Великой Отечественной войне…

— Я сейчас закончил писать сценарий «Сталин». Действие по сценарию начинается с взятия Берлина. Взятие Берлина — это последняя, высшая точка, ключевой момент нашей Великой Победы, который сейчас замалчивается всеми доступными способами. А брали ли мы вообще Берлин? Может быть, это были доблестные американцы? И вообще в наше сознание пытаются вживить мифы о «бездарном, преступном руководстве», о «заваливании трупами», о «культурной немецкой нации» и о «варварской России».

Да, это была великая жертва нашего народа. Но, если вычесть потери среди мирного населения СССР, наши военные потери были вполне сопоставимы с военными потерями фашистской Германии. Да, мы отступили до Москвы. Но двести лет назад, в 1812 году, во время войны с Наполеоном мы даже оставили её. Но при этом не надо забывать, что как двести лет назад, так и в 1941-м мы воевали со всей Европой. И в 41-м году мы противостояли мощнейшей, отмобилизованной, имевшей опыт боевых действий армии объединённой фашистами Европы. И самое главное: в первые месяцы войны нам нужно было любой ценой удержать фронт, чтобы успеть перенести промышленность за Урал. Ещё Бисмарк говорил, что Германия с Россией воевать не может. Несопоставимы ресурсы двух стран. Но Гитлер считал, что Россию можно завоевать мгновенным, ошеломляющим ударом. Однако когда блицкриг провалился, стало ясно, что Победа будет за нами.

Да, нам было тяжело в первые дни войны, но немцам было ещё тяжелее в последние дни войны, когда на них обрушилась вся мощь выстоявшего и закалившегося в войне СССР. Важно, чем закончилась война.

Теперь вернёмся к кинопоказам. Война — зрелище страшное. Это ужасно. Я был в Афганистане… Меня обвиняют, помимо прочего, в натурализме сцен сражений. Это было, когда я снимал «Тараса Бульбу». Но особенно страшное зрелище — когда дерутся холодным оружием. От пули — дырочка небольшая, а саблей…

Что же — война. Грязь и мерзость. Но и героизм, когда человек может противопоставить свою смелость и силу духа этому ужасу.

И потому у меня нет никаких претензий к, может быть, излишне натуралистическим сценам нынешних экранизаций военной темы.

Но когда целенаправленно идёт серия фильмов, которые откровенно «опускают» телезрителя, которые утверждают, что и воевать-то было не за что… Это уже идеологическая диверсия, направленная на разрушение в первую очередь душ молодого поколения, чтобы отбить у них охоту в будущем защищать ТАКУЮ, или, как сейчас говорят, ЭТУ страну.

Целая серия кинофильмов, казалось бы, не имеющая отношения к прямому очернительству советской действительности, навязывает одну простую мысль: ТОГДА было очень мерзко, воровато и ничтожно. Вы хотите вернуться в этот ГУЛАГ, в этот ужас?! А мы предлагаем вам, чтобы этого не произошло с вами и вашими детьми, голосовать, и как можно активнее, за…

А в это время, как писал А. Блок: «И в жолтых окнах засмеются, / Что этих нищих провели».

— И что вы намерены предпринять?

— Приложу все усилия к тому, чтобы изменить негативную тенденцию в показе нашей страны. Необходимо рассказать нашим с вами соотечественникам, что у нас Великая страна с Великим прошлым, которым можно и нужно гордиться.

И я думаю, что нас услышат потомки рабочих и крестьян, ведь не все же вдруг оказались потомками князей, графов и отпрысками знатнейших семей Российской империи.

Я бы, к примеру, если бы не было Великой Октябрьской социалистической революции, скорее всего, пахал бы землю, как мои предки, что тоже неплохо.

— Но ведь вокруг трубят об уничтожении крестьянства при насильственной коллективизации.

— Создавали колхозы не только для того, чтобы можно было прокормить армию в грядущей войне. Создание колхозов — это великое социальное завоевание. МТС и колхозы изменили людей социально.

Моя мама рассказывала, как они в 30-е годы в школьном драмкружке в колхозной деревне ставили Шекспира, и она играла Джульетту. Дочь неграмотной крестьянки в дремучей колхозной деревне играла Джульетту! В 30-е! Но откуда, позвольте спросить, взялись наши военачальники, учёные, инженеры, космонавты, в конце концов! Да из тех же крестьян и рабочих. Кто их выкормил, выучил, вылечил, как и тех, кто нынче гадит на социалистическое прошлое? Ответ не нужен — он очевиден.

А США, на которые сейчас молятся наши доморощенные смердяковы? Кто кормил и кормит Америку? Увы, не фермеры. Там существуют крупнейшие аграрные хозяйства, производящие львиную долю сельхозпродукции.

А наши демократизаторы в угоду конкурентам всё загубили и в качестве издёвки выдали бывшим колхозникам мелкие земельные паи. А теперь вопят: неконкурентоспособны!

— Совсем недавно патриотизм был «последним прибежищем негодяя», а сейчас с самых высоких трибун звучат патриотические призывы. Когда вы сняли фильм «Тарас Бульба», отнюдь не все приняли его доброжелательно.

— Не очень доброжелательно — это очень ласково. Определённые круги просто пришли в ярость и неистовство. Н. В. Гоголя ругать, в общем, неудобно, мировой классик всё-таки. Правда, можно поставить его памятник спиной к Невскому проспекту, можно и вовсе переименовать улицу его имени, но ему-то что? Он всё равно Гоголь! Режиссёра же Бортко, осмелившегося снять, в общем-то, не очень отступая от буквы и духа этого «неполиткорректного» произведения, буквально пытались смешать с грязью. Ярость была действительно дикой. Точнее, этих яростей было две. Первая исходила от нашей либеральной общественности, а вторая ярость исходила от украинских так называемых свидомых. Как это так — один народ?! Мы-де с москалями ничего общего не имеем от века… Но фильм и в России, и на Украине посмотрели около пяти миллионов зрителей. Он был лидером проката, обойдя и параллельно идущие американские фильмы. Вот что важно.