Тарас Степанчук - Дом Романовых. Последние дни последнего царя.

«Уральские рабочие горды не только своим активным участием в пролетарской революции, но и тем, что на горах Урала, в глубоких его недрах лежат ничтожные остатки тирана, заплатившего жизнью за вековой гнет и произвол своих предков над русским народом, над рабочими и крестьянами обнищавшей и окровавленной страны.

Казнь Николая Романова и его семьи, совершенная рабочими Урала в Екатеринбурге, для широких масс трудящихся прошла малозаметно. Уральские пролетарии в дни казни бывшего царя были заняты организацией обороны родного Урала.

В беспрерывном грохоте битв, в течение трех лет потрясавших еще не окрепший организм Советской России, не было времени остановиться на этом эпизоде рабочей революции.

Теперь же, подводя четырехлетние итоги борьбы уральских рабочих за коммунистическую революцию, своевременно будет вспомнить о тех обстоятельствах, которые сопровождали последние дни последнего русского царя.

Арестованный Временным правительством Николай Романов и его семья были заключены первоначально под домашний арест в одном из дворцов Царского Села. Под влиянием растущего возмущения рабочих, солдат и матросов по отношению к семье Романовых, как олицетворению старого самодержавного строя, Временное правительство решило отправить «царственного узника» подальше, в глубь страны. Таким местом избран был Тобольск, родина старого друга и «молитвенника» семьи Романовых — Распутина, вотчина его ставленников и сподвижников.

Здесь враги народа пытались сохранить последыша самодержавия. Они надеялись с помощью соглашателей влезть вновь на спину трудящихся, реставрировать — подновить трон самодержавия и посадить на него Николая Романова, как своего ставленника, как верного защитника буржуазии и помещиков.

4 августа 1917 года специальный поезд, сопровождаемый двумя членами Временного правительства, с особым отрядом охраны, привез царскую семью и всю их челядь в Тюмень, откуда пароход доставил их в Тобольск.

В октябрьские дни 1917 года низвержение еще одного самодержавия, самодержавия буржуазии, естественно, отвлекло внимание от личности самодержца, низвергнутого в февральские дни. В тобольской глуши жил он со своей семьей, тая чувство мести к рабочим и крестьянам России, разрушившим старый строй произвола и рабства, лелея надежду вновь его восстановить.

Но уже в начале зимы 1917 года в столичной, преимущественно буржуазной печати начали появляться материалы о жизни Романовых в Тобольске и о концентрации вокруг них контрреволюционных элементов.

Ряд провокационных сообщений о бегстве и о похищении бывшего царя заставил насторожиться Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, местные советы и особенно Уральский Областной Совет. Отрывочные сведения, доходившие из глуши Тобольска, заставляли думать, что как русские, так и, главным образом, заграничные контрреволюционные круги подготовляют бегство Николая Романова и его семьи, надеясь на реставрацию его кровавой власти с помощью европейских коронованных родственников и сторонников старого режима.

Между прочим, ко времени перевода семьи Романовых в Тобольске оказался известный черносотенец — епископ Гермоген. И он начал здесь свою работу по подготовке новой смуты вокруг бывшего царя.

«Известия ВЦИК» в свое время сообщали о работе епископа Гермогена следующее:

«Притихший было в первые месяцы революции, этот иезуит вновь принялся за свою черную работу. Гермоген устроился в Тобольске, где он поставил себе целью очистить город от распутинско-варнавинского духа».

Однако он и не думал этой очисткой заниматься, а все время вел с Петроградом какие-то переговоры. Вполне возможно, что в результате этих переговоров царская семья была водворена именно в Тобольск.

Тобольскому Совету совместное жительство таких двух особ, как Николай и Гермоген, казалось недопустимым, и им были предприняты меры к переводу последнего из Тобольска. Это ни к чему не привело. На все запросы получался категорический ответ: «нельзя». Тогда был установлен надзор за сношениями между домом «Свободы», где сидели Романовы, и архиерейским. Но паутина была так тонка, что обнаружить ее не представлялось возможным. А тем временем шла какая-то игра. Неизвестными корреспондентами посылались в столичные газеты ложные сообщения о положении семьи Романовых, о побеге Николая и т. д.

Вообще, пускались пробные шары: отыскивался тот общественный слой или та группа, на которую можно было бы положиться в деле, если не освобождения Николая, то создания около его имени смуты.

Первый, видимый для Тобольска, шар был пущен в ноябре в виде раздававшихся в соборе и распространявшихся среди солдат листков с призывом: «Помочь царю-батюшке постоять за веру русскую, православную».

Вторым шаром было произнесенное в Благовещенской церкви, в присутствии Николая и его семьи, величание «его величества». Величал дьякон Евдокимов, по его словам, по приказу священника Васильева.

По этому поводу был запрошен Гермоген, который объяснил: «Так как, по данным священного писания, государственного права, церковных канонов и канонического права, а также по данным истории, находящиеся вне управления своей страны бывшие короли, цари, императоры и т. д. не лишаются своего сана как такового, и соответственных ему титулов, то поступок о. Алексея Васильева я не могу считать и не считаю преступным».

Тем временем в Тобольск, под видом «отдыха», стали съезжаться неизвестные офицеры, жившие под чужими паспортами. Один из них, Раевский, был у Гермогена и передал ему письмо бывшей императрицы Марии, которая между прочим писала: «Владыка, ты носишь имя святого Гермогена, который боролся за Русь, — это предзнаменование. Теперь настал черед тебе спасать родину: тебя знает вся Россия, — призывай, громи, обличай. Да прославится имя твое во спасение многострадальной России».

И Гермоген, действительно, начинает снова «прославляться».

На одном из февральских заседаний Уральского Областного Совета поднят был вопрос о переводе Романовых из Тобольска в более надежное место и о немедленном принятии мер для предупреждения возможности побега Николая Романова.

Тобольск входил в район ведения Западно-Сибирского Совдепа, и Уралсовет предполагал первоначально с ним выяснить вопрос о переводе Романовых в Екатеринбург.

Для ведения этого дела выделена была специальная «тройка» в составе товарищей: Дидковского (заместитель председателя Уралсовета), Войкова и Хотимского.

В целях предупреждения побега Романовых из Тобольска решено было в первую очередь поставить заставы на возможных путях бегства Романовых на север. Из Надеждинска прямым путем в Березов отправлена была группа в 5 человек надежных рабочих, с тов. Сапожниковым во главе. Заставы были поставлены также и в пунктах — в Голышманове и затем севернее Тобольска, на путях к Омску. Всем отрядам даны были инструкции следить за проезжающими из Тобольска, а в случае если приметы подозрительных лиц будут подходить под приметы Романова, таковых задерживать, при сопротивлении убивать.