Джон Кампфнер - Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости

Даже в частных, без записи, разговорах многие представители Запада, с которыми я разговаривал, с готовностью отмечали положительные черты Абу–Даби, пусть часто и противопоставляя его примитивности Дубая. Ньюленд подчеркивает, что в крошечной стране говорят на 160 языках: «Здесь мы можем убедиться, что теория столкновения цивилизаций не работает. Здесь на улице вы можете встретить горца из Пакистана и тут же — банкира из Толдман–Сакс'. Люди могут счастливо сосуществовать». По его мнению, «это аргумент в пользу глобализации». Я не могу сказать, что видел упомянутых горца и банкира рука об руку, но Ньюленд прав, указывая на своего рода культурное смешение. Складывается впечатление, что представители Запада в шортах и местные в дишдаша в ресторанах и торговых комплексах держатся друг с другом вполне непринужденно. Их сближает именно зарабатывание и трата денег.

Айман Сафади является главой медиакомпании, которая управляет «Нэйшенал». Со своих командных высот он рассматривает Абу–Даби как образец для всего Ближнего и Среднего Востока:

Посмотрите вокруг и вы увидите, что наиболее функциональные государства региона — это монархии [например, его родная Иордания] либо эмираты. Сравните это место с Йеменом, Египтом или Сирией. Наиболее густонаселенные центры арабского мира больше не являются центрами власти. Я не встречал ни одного жителя Эмиратов, который не был бы доволен здешними порядками.

Много ли бизнесменов в Тегеране или Бейруте чувствуют себя в такой же безопасности от властей, кланов и религиозных фанатиков? «Западные суждения об Абу–Даби имеют мало общего с реальностью. Здесь у нас другая форма подотчетности», — считает Сафади. Что касается смягчения влияния правящих семей на власть или, по крайней мере, обеспечения противовеса, то, по его мнению,

необходимо регулировать темп демократизации. Выборы — жизненно важный инструмент демократии, но демократия не сводится к выборам. Демократия — это система, с помощью которой обеспечивается по возможности наилучшая жизнь для народа. Это — не самоцель.

Учреждение «Нэйшенал» и предоставленная ей более широкая, пусть ограниченная, свобода важны для упомянутого регулирования темпа демократизации. Сафади обращает внимание на недавнее исследование качества образования в Эмиратах, которое обнаружило низкий уровень критических способностей у местных учащихся. Это уже проявляется на рынке труда: местные жители обнаруживают, что им все труднее устроиться на работу и удержаться на ней.

Я обнаружил аналогичную картину совсем в других обстоятельствах. Меня везли почти два часа по гладкой как ковер автостраде. Вдоль дороги стояли деревья, которые постоянно поливают, чтобы они могли выжить в пустыне. Песчаные дюны по мере удаления меняли свой цвет с золотистого на багряный. Город Эль–Айн на границе с Оманом — второй по величине в эмирате Абу–Даби. Он также является образовательным центром. Всего три года назад, во время предыдущего визита, я видел всего несколько зданий выше двух этажей. Сейчас город заметно вырос. Высотки растут как грибы. Но свой старый облик город утратил еще не полностью. Ландшафт, крепости, открытые рынки, каменистая гора Джебель–Хафит, возвышающаяся над городом, — самые аутентичные арабские черты в этом краю. Я встречаюсь с канадцем Дональдом Бейкером, занимающим пост декана в Колледже гуманитарных наук при Университете ОАЭ. Он один из многих иностранных преподавателей, приглашенных в рамках координируемой шейхом программы улучшения качества образования. Долгое время причиной озабоченности было количество учащихся. Ежегодно в среднем 38 тысяч жителей ОАЭ оканчивает школу. В университет идет только 4 тысячи (8о% из них — женщины: замечательное достижение). Между тем многие из них под давлением семьи рано бросают учебу, чтобы выйти замуж. По крайней мере на правительственном уровне женское образование считается жизненно необходимым для развития страны.

Центр культурного наследия и истории им. шейха Зайда, расположенный в нескольких милях отсюда — напоминание о другой эпохе, о жизни без культурного импорта, жизни очень скромной. В коридоре на стенах висят фотографии барханов и базаров. «Если бы кто‑нибудь спросил любого шейха 20 лет назад, хотел бы он, чтобы его страна стала такой, как сегодня, этот шейх был бы шокирован», — рассказывает Хасан аль–Набуда. Он преподает историю исламского Средневековья и специализируется на истории Омана. «Теперь развитие нельзя остановить. Придется идти до конца. Наши лидеры больше ничего не контролируют», — он обеспокоен положением местных жителей, многие из которых, по его словам, живут далеко не так хорошо, как можно подумать, — из‑за чрезвычайно неравномерного распределения национального богатства. Однако больше всего его и других тревожит культурная эрозия. Человек с негромким голосом, долго учившийся на Западе, он настаивает на том, что в принципе не отвергает модернизацию ОАЭ, но не согласен с ее скоростью и методами. Он знает, что такого рода критика может повлечь обвинения в симпатии к исламистам, в попытках вернуть ОАЭ в темное прошлое, — и категорически это отвергает. Некоторые используют интернет, чтобы выразить (анонимно) свои опасения по разным поводам: от демографического дисбаланса и исчезновения арабского языка до скупки недвижимости иностранцами и конкуренции с последними за рабочие места. Но большинство помалкивает.

Некоторые начинают смотреть на происходящее резко критически. В апреле 2008 года в заголовки новостей попало заявление главы полиции о росте социальной нестабильности. «Я боюсь, что мы строим башни, но теряем Эмираты», — сказал генерал Дахи Хальфан Тамим в Абу–Даби на конференции, посвященной проблемам «национальной идентичности», где присутствовало все руководство страны. Генерал заявил, что под угрозой само существование королевской семьи. Высоко оценивая решение шейха Халифы объявить 2008–й «годом национальной идентичности», он отметил, что Эмираты запоздали с тем, чтобы всерьез приняться за демографическую проблему. «Демографический дисбаланс» (так осторожно определяют ситуацию) существенен: менее 15% населения ОАЭ — местные, остальные — иностранцы. Аль–Набуда рассказывает:

Местные затаились за своими заборами в состоянии шока. Они чувствуют себя на обочине. Они во внутренней эмиграции. Здесь, в Абу–Даби, есть нефть. Больше ничего не нужно. Люди не понимают. Они могли бы вести роскошную жизнь. Им не нужно, чтобы население увеличивалось.

По его мнению, подспудное напряжение среди местного населения таково, что правящая семья не смогла бы позволить себе большей демократизации, даже если бы захотела. Он указывает на противоречие в самой сути акцента, который Запад делает на «демократизации». По его мнению, свободные выборы в ОАЭ подорвали бы власть правящей семьи и в целом проект экономического развития, осуществляемого руками иностранных рабочих: «Представьте себе, какова была бы реакция, если бы у нас был функционирующий парламент».