Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6573 ( № 43 2016)

Якобы оскорблённые

«Сейчас я буду говорить немножко взбалмошно, потому что я с репетиции, у меня ещё вечерний спектакль, и я внутренне сучу ножками» , – начал свою страстную речь Константин Райкин. «Мне довольно сложно говорить спокойно… Во-первых, сегодня 24 октября – 105 лет со дня рождения Аркадия Райкина. <���…> Папа, когда понял, что я стану артистом, учил меня одной вещи, которая называется «цеховая солидарность». Для успешной карьеры артиста действительно важна корпоративная этика – не выносить сор из избы и т.д., но неужели это самое главное, чему учил великий эстрадный сатирик своего талантливого сына?

«Меня очень тревожат <���…> «наезды» на искусство и на театр в частности.

Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали и вообще всяческими благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность». Вот эти группки якобы оскорблённых людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна – дистанцируется от них…»

А почему якобы (оскорблённых)? К.Р. не допускает, что кого-то что-то в спектаклях может возмутить или оскорбить? У К. Серебренникова, К. Богомолова и даже М. Захарова с О. Табаковым есть какой-то патент на нравственность, Родину и патриотизм, а у К.Р. – наследственное право единственно верно трактовать эти понятия? И какие их спектакли закрыли? А что касается власти, то она действительно нейтральна. Послушно финансирует эпатажные проекты, и даже когда общественность крайне возмущена, она по-прежнему остаётся нейтральной, хотя совсем игнорировать «мнение народное» не может. Или Константин Аркадьевич хочет, чтобы власть разделила с ним счастье ответственности за то, что деньги налогоплательщиков тратятся на такие спектакли, как «Все оттенки голубого», который некоторые «группки» обвинили в гей-пропаганде?

«Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры. А запрет цензуры – это величайшее событие векового значения в художественной, духовной жизни нашей страны… У нас это проклятие и многовековой позор нашей культуры, нашего искусства наконец был запрещён».

Ну это К.Р. круто завернул – насчёт «величайшего события векового значения»! Как будто до него русский театр веками влачил жалкое существование и только сейчас необыкновенно расцвёл. У нас больше 25 лет цензуры нет, и что? Появился кто-то приближающийся по мощи таланта к Станиславскому, творившему под гнётом царской, а потом советской цензуры?

«Я вижу, как явно чешутся руки у кого-то всё изменить и вернуть обратно. Причём вернуть нас не просто во времена застоя, а в ещё более давние времена – в сталинские времена. Потому что с нами разговаривают наши начальники <���…> такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь! Это говорят представители власти, мои непосредственные начальники, господин Аристархов (первый заместитель министра культуры. – А.К.) так разговаривает» .

К.Р. почему-то не привёл ни одной цитаты «начальника», но выдвинул против него тяжкие политические обвинения в «сталинских установках». Хотя слышать требования вернуть цензуру на ТВ, в театр и кино приходится всё чаще, и отнюдь не от сталинистов. Срабатывает инстинкт самосохранения нации.

Сталинские установки

«Цеховая солидарность, как меня папа учил, обязует каждого из нас, работника театра, не говорить плохо в средствах массовой информации друг о друге и в инстанциях, от которых мы зависим. <���…> Но когда мы заполняем этим газеты, журналы и телевидение – это на руку только нашим врагам. То есть тем, кто хочет прогнуть искусство под интересы власти» .

Ну вот дошли и до врагов народа (театрального, конечно) – клянчат деньги у власти, а потом в кругу своих объявляют её первейшим врагом. Далее оратор распалился до сногсшибательных обобщений: «Мы все родом из советской власти. Я помню этот позорный идиотизм! Это причина, единственная, по которой я не хочу быть молодым, не хочу вернуться туда снова. А меня заставляют читать эту мерзкую книжку опять» .

В какой же «позорный идиотизм» К.Р. не хочет вернуться? Напомним ему его родословную. Аркадий Исаакович Райкин сделал при советской власти баснословную карьеру, без которой нынешнего худрука-сына не было бы. Смолоду Райкин был любимцем Сталина, с конца 30-х постоянно гастролировал в Москве, участвовал в правительственных концертах, живя подолгу в люксе лучшей советской гостиницы с видом на Кремль. Чуть ли не в 30-летнем возрасте возглавил Ленинградский театр эстрады и миниатюр. Был обласкан и награждён как мало кто из великих советских актёров и режиссёров. Его любили все, но руководителем он был сложным. Михаил Жванецкий вспоминал про «команду Ленинградского Государственного театра миниатюр Аркадия Райкина», которую вынуждены были покинуть молодые Карцев и Ильченко: «Человек там одиннадцать-тринадцать-четырнадцать артистов, не помню. Но это действительно команда. Во главе стоял абсолютно гениальный великий игрок, и все ему подавали мячи. Потому что он был кровопийца и тиран как художественный руководитель. Он не терпел, если кто-то играл и кто-то забивал. То есть играть – играй, но не забивай. Ты играй на меня, а я буду забивать…»

В 1982 году по личному распоряжению Брежнева был осуществлён уникальный проект: переезд театра из Ленинграда в Москву. Артисты получили квартиры в столице, а театр – здание, которое тогда ещё не ассоциировалось с «Райкин Плаза». Поменяли название, оно стало древнеримским – «Сатирикон», а после кончины Аркадия Исааковича, театр возглавил его сын. Редчайший случай такого престолонаследия на русской сцене. Константину Аркадьевичу не хочется «читать эту мерзкую книжку опять» про «позорные» времена, те театры и спектакли, которые создавали Ефремов, Эфрос, Любимов, Товстоногов и многие другие режиссёры, составившие славу нашего театра. Про них вспоминать нынешним титанам режиссуры не хочется. Давид Самойлов писал:

«Вот и всё. Смежили очи гении.

...

Как нас чествуют и как нас жалуют!

Нету их. И всё разрешено».

Далее К.Р. разрешил себе говорить о вере: «Словами о нравственности, Родине, народе и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели. Не верю я этим группам возмущённых и обиженных людей, у которых, видите ли, религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены» .

Что касается «видите ли, оскорблённых религиозных чувств», то понимать их может только верующий человек, а верить в то, что все проплачены, может, как правило, только тот, кто судит по себе.